кожаных перчатках, державшие оружие отражений.
Вадим в рюкзаке за спиной мгновенно резким движением руки ухватил рукоять своего лезвия и потянул её на себя. Он отклонился от нового удара назад, но не устоял на разрушенных ступенях и рухнул на бетонные плиты мостовой. Невыносимая боль мгновенно пронзила насквозь его спину и шею. Он прогнулся, упёрся руками, чтобы подняться, но не успел. Чья-то нога в тяжёлом сапоге надавила ему на шею – другая на грудь. Вадим крепко сжал в руке лезвие и, размахнувшись, вонзил остриём выше душившего его сапога, с силой вдавил и резко выдернул. Нападавший взвыл, отшатнулся в сторону от Вадима, а на мостовой появились пятна крови. Вадим собрался резко вскочить на ноги, но сильный удар в голову разрушил последний из его планов, разрушил всё. Перед глазами мгновенно всё расплылось, звуки приглушились, казались далёкими, туманными, неразличимыми. Попытался дотронуться до головы, но кто-то придавил его руку выше запястья ногой к мокрым и холодным плитам мостовой. Хотелось прижаться лбом к этому холоду, чтобы заглушить боль в голове, хотелось какого-то непонятного облегчения, но оно не приходило, хотелось пить. Крупные капли дождя падали Вадиму на лицо, и он пытался поймать их непослушными губами. Холод нёс с собой туманное ощущение, что он, Вадим, ещё чувствует, он ещё живой. Над ним нависали трое в чёрной одежде, в чёрных перчатках, в чёрных балаклавах. Лиц не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз. Его держали ногами, как трусы, давили сапогами в руки, грудь и живот. Трусы. Они молчали. И лишь у одного в руках блестело в вечернем освещении зеркальное лезвие. Незнакомец вертикально высоко поднял лезвие и направил остриё в грудь Вадиму, в сердце. Вадим глаза не закрывал и не собирался. Он хотел видеть всё. Пусть он умрёт сейчас, но не останется в памяти своих врагов испуганным мальчишкой. Вадим чувствовал остриё холодного лезвия на своей груди, ему показалось всего лишь на долю секунды, что он видит Фрея за спинами нападавших. Послышался скрежет и звон бьющегося стекла, невыносимая резкая боль пронзила грудь, Вадим прогнулся всем телом, хрипло вскрикнув. Дыхание мгновенно перехватило, и он провалился в темноту и беззвучье. И нет голосов, и света больше нет, и нет больше боли. Только темнота. Пустота. Тишина.
Глава 5. Верни мне моё
«Кто-то собирает осколки…», донёсся до угасающего сознания Вадима незнакомый шёпот. Он с трудом открыл глаза и увидел, что стоит в тёмном коридоре у подножия лестницы. Вадим отшатнулся назад и упёрся руками в холодную гладкую стену. Что произошло. И когда. И где он. И было ли хоть что-то или ему всё привиделось. Может, отражения его путают. Может, он просто с ума сошёл, такое с Рефлекторами случается иногда. Вокруг темнота и только откуда-то сверху сквозь полуоткрытую дверь пробивается слабый свет. Вадим медленно стал подниматься по скрипящим с каждым новым шагом ступенькам, оглядывался по сторонам и вниз, прищуривался, пытался рассмотреть хоть что-то, но не получалось. Слишком темно. Свет был лишь здесь за незнакомой дверью, толкнув которую и сделав