и поэтому у меня так часто болела голова. Одно меня утешает, что они были роскошные.
– Твоя голова болит от мигрени, а не от рогов. У тебя их нет, потому что ты женщина.
Лена засуетилась:
– Я ничего на его счет не думаю. Просто хочу, чтобы Павлику было не одиноко. А Андрей не в счет. Мы ведь решили его ликвидировать, – хмыкнула она. – А потом, Андрей никуда не пропадал. Он постоянно на горизонте, тенью бродит за тобой. Сонь, и тень одна-а-а. Нет у него подружки, если только девицы по вызову. И это факт.
После этих слов Лены Соня брезгливо сморщилась, но от комментария воздержалась.
– Хорошо, что это только тень Андрея, а не тень отца Гамлета. Ты наивная у нас. Как проснется с кем-нибудь, так сразу же за мной начинает бродить. Побродит-побродит, а затем отсыпается с другой.
– Этого я утверждать не берусь, – спокойно глядя на Соню, проговорила Лена. – Не слышала, не видела, не присутствовала. Врать не буду.
Соня не стала продолжать разговор об Андрее, а только подумала, что и сейчас ей все еще трудно и больно встречаться с ним. Нет, не больно, а, пожалуй, уже стало неуютно. Как говорят, если к мужчине испытываешь полное равнодушие, когда его поступки и жизнь больше не волнуют, то значит, любовь прошла. Наверное, Соня уже близка к этому. Нужно только, чтобы произошло что-то. Но что?
– Ну-ну. Дерзай, а я посмотрю, – улыбнулась она.
Целый вечер подруги провозились с катером, пытаясь коробку завернуть в подарочную бумагу, но та топорщилась, а при натягивании рвалась на углах. Изрядно намучившись, уже поздно ночью исследовали коробку и, убедившись, что та в отличном состоянии, ну, почти в отличном, решили отказаться от подарочной бумаги. Там, где обнаружили дефекты, подкрасили, подклеили, и получилось вполне прилично. Синей лентой перевязали подарок, и на этом успокоились.
Субботнее утро. Погода отличная, теплая, но ветреная, одним словом – весенняя. За окном пели птицы, и Соня пробормотала:
– Почему я не птичка, почему не летаю?
– Птица, – сонно буркнула Лена и повернулась на другой бок.
– Что «птица»? – не поняла та.
– Надо говорить «Почему я не птица?», так у Островского, – потянувшись, пробормотала Лена.
– Это у Островского «птица». Предполагалось, что купеческая жена-красавица должна быть большой, в смысле веса, а у меня «птичка», потому что… – Соня вздохнула и потянулась, – …потому что нам пора вставать. Ты сейчас начнешь, не знаю, для кого ты будешь наряжаться, но тем не менее уверена, что на это уйдет уйма времени. Чур я первая под душ!
– Давай, – пробормотала Лена и снова перевернулась на другой бок.
Когда Соня и Лена подъехали к дому четы Суховых, праздник уже начался. По лужайке бегали дети и верещали. Прыгал клоун, по дорожкам чинно прохаживались жены присутствующих мужей, а мужья окружили стол, уставленный всевозможными напитками, размахивали руками и громко смеялись. Все были нарядно одеты: дамы в платьях и пальто, в туфлях на каблуках, с прическами, мужчины в костюмах. Как и предполагала Лена,