тугим пучком на затылке моя личность вторглась в холл, опоздав на сорок минут. Распространяя флюиды уныния и ненависти, я двинулась к лифту. В мультфильмах в таких моментах следом за персонажем красочный мир превращается в черно-белый, а цветы в мгновения ока высыхали. Обернувшись на горшки, оставшиеся позади, я обнаружила, что цветы продолжали нагло зеленеть.
Меня бесило абсолютно все. В метро я наорала на худенького паренька, который слишком близко встал ко мне в полном вагоне поезда. Молодой человек грустно выслушал мою тираду, узнав, что он извращенец и вообще, крайне неприятная личность. Его большие, и без того грустные, глаза стали совсем печальными. Но раздражения не убавилось. Вереща, как вредная старуха, я успокоилась, только поднявшись на улицу.
Приехали лифт и повез мое нервное тело вверх. Вот и шестой этаж. Блондинки в приемной не было, в чем ей крупно повезло. Ее косые взгляды могли вызвать острую реакцию с моей стороны. За это время я так и не удосужилась узнать, как ее зовут, да не очень-то и хотела. Зачем запоминать имя той, с кем испытываешь взаимную неприязнь. Мы обе ощущали друг в друге соперниц. Причем, судя по недавним событиям, ей было, о чем поволноваться. Но она и не видела, и не знала того, на что напоролась я. А именно то, что у Рассела была женщина.
Время приближалось к десяти, но я не торопилась. Опоздала на сорок минут, но никто даже не осведомился, где меня носит. Раньше Лорианна оборвала бы мне уже телефон, оглушая меня и окрестность яркими эпитетами и афоризмами в мой адрес.
Войдя в офис, я смачно хлопнула дверью, как в первый день моего появления здесь. Настроение от громкого звука, прервавшего бодрое утреннее гудение, поднялось на пару пунктов. Но противная и липкая паутина вредности только сильнее затянулась внутри. Я испытала странное удовольствие от своего действия. Пакостить захотелось еще сильнее.
– Всем гаденького утречка! – гаркнула я, наблюдая как вытягиваются лица коллег. В дальнем конце из-за монитора выглянул Рассел. Не вглядываясь в его лицо, я прошла на свое место. Делая вид, что не замечаю никого, плюхнулась в кресло, с противным скрипом, протянула его по полу до стола. От этого звука у меня самой свело челюсть судорогой, но невероятное удовольствие от проделки поощрило мое действие. Включив как можно громче музыку, которую было слышно даже сквозь наушники, начала активно рисовать.
Сильно нажимая на карандаш, я с усилием вырисовывала сухонькие деревца, пузатых приведений и лупоглазых зомби. Рисуя колоритного вурдалака, высунув от усердия язык, я с громким хрустом сломала карандаш. Рядом со мной столпился почти весь этаж и с восторгом смотрели на мой рисунок. В глазах у многих мелькало веселье и коллеги негромко перешептывались, обсуждая те или иные детали шедевра. Моя обложка нашла своего ценителя.
– Талант? – самодовольно спросила я. Боль утихла или заползла куда-то вглубь, но проснулась язвительность и лезла наружу во всем.
Зрители активно закивали, лишь подкармливая своим одобрением мою разрастающуюся фантазию.