так же, как и мне. Но я еле вытерпела первые три дня, а потом завалила Бритни СМС, чтобы она отвезла меня обратно в Хомвуд, пока эти две ходячие энциклопедии окончательно не достали меня заумными словечками.
Я умылась, собрала волосы в хвост, надела синие узкие джинсы и клетчатую рубашку. Встав перед зеркалом, кинула взгляд на фотографию, которая отражалась в нем за моим плечом, и немедленно выпрямила осанку: на фото я робко держу за талию прекрасную польскую балерину Габриэлу Ковальскую. На прошлое Рождество Бри подарила мне билет на ее сольный концерт. Помню, как я около часа дожидалась ее возле гримерной, чтобы сделать это фото. Теперь она смотрит на меня с книжной полки и вдохновляет на тренировки. Танцевать, танцевать и танцевать, стремиться к совершенству – и тогда, возможно, я тоже стану примой балета.
В одно отделение своей вместительной сумки аккуратно сложила белый купальник, лосины, гетры, болеро и пуанты. В другом отделении выстроились в ряд учебники и тетради. На нагрудный карман рубашки прицепила пару невидимок, а в кармашек джинсов сунула сеточку для пучка. Закинула на плечо сумку и отправилась в школу.
Возле школы кишел народ. Обмен фотографиями уже в полном разгаре. Подойдя ближе к школе, я заметила кого-то, очень похожего на мою подругу Дори, и скоро убедилась, что у меня не галлюцинация, это действительно была она. Открыв рот от удивления, я медленно шла к ней и разглядывала ее новый прикид: черные африканские косички вместо светло-каштановых волос, зализанных в пучок, джинсы с дырками на коленях размером с апельсин заменили строгие школьные брючки. Вместо идиотского коротенького пиджака она напялила на себя футболку с теткой модельной внешности, надувающей пузырь из розовой жвачки.
Похоже, кто-то решительно настроен распрощаться с образом скромной отличницы.
Смешавшиеся во мне удивление и восторг вылились громким протяжным криком:
– О боже! – я закрыла ладонью губы, чтобы из моих уст не вылетело неприличное слово.
– Первый день последнего года в школе – разве это не прекрасно? – как ни в чем не бывало защебетала Дори и накинулась на меня с объятиями. – Я так соскучилась!
– Африканские косички? А это зачем? – рассмеялась я, заметив среди черных косичек две синих. Дори, задрав нос, повернулась другим боком и показала еще две длинные синие сосульки.
– Зачем? А затем, что хватит уже Дори Тёрнер походить на монашку! – она приподняла одну бровь и, тыча в меня указательным пальцем, прочеканила каждое слово: – Я больше не маменькина дочка, которая спешит после школы домой и послушно садится за фортепьяно. Я решила, что сама вправе решать, кем я хочу быть и чем заниматься!
Это прозвучало очень убедительно.
– Что с тобой сделало это лето? Или, может… кто? – я хитро прищурилась.
– Может, и кто, – таинственным голосом ответила Дори.
– Тёрнер! Или ты мне выкладываешь кто он, или…
– Или