что говорит?
– Не было сестры… – растерянно ответил дед. – Она у меня бабка крепкая, мы с ней, когда детьми были, на спор, кто вперед теленка убежит, спорили. Так вот она…
– Дед, хватит, – потребовал Сагитай.
Ему совершенно не хотелось выслушивать Захара всю дорогу. Он, пожалуй, представлял, как будут выглядеть все его рассказы. Якову же было интересно, и он, судя по приоткрытому рту, с удовольствием бы слушал, как сестра деда Захара бегала на спор наперегонки с теленком. В этот момент машину тряхнуло, и оружие звякнуло, привлекая внимание старика. Тот бросил взгляд на автомат и устрашающего вида гранатомет, катану в ножнах, несколько пачек боеприпасов. С пяток секунд загипнотизировано смотрел на это все, потом моргнул, открыл рот и…
– У нас вот после войны такого оружия в полях порядком находилось. И немецкое, и советское. Там и не только оружие, и солдатики были. Окопы не все чистые были. Выносить выносили, но кое-где, под завалами или в отдельных лунках, стояли еще бойцы, земля им пухом. Я тогда еще в сельсовете работал. Однажды прибегает ко мне Лелик и кричит…
– Дед! – прикрикнул на него Сагитай. Старик смолк. – Ты говорил, у тебя внучка на хуторе осталась. Она тебе что, ничего не говорила? Или малая она? Сколько ей лет?
– Кому? Варваре, что ли?
– Внучке твоей, – нетерпеливо пояснил Сагитай.
– Три… тринадцать было, – сообразил наконец старик. – А что?
– Да то, что детей и стариков гнус не заражает. Вот что. Жива твоя внучка, может быть. Оружие видишь? Это против гнуса, только гнус сейчас – это не мошка, а человек. Понимаешь? – чуть на повышенном тоне спросил Сагитай.
Но старик был, может, и крепок телом, но умом, видимо, еще крепче. Ничто не могло сдвинуть его с его устоев, и он, не поняв ничего, смолк, осознавая, что лучше плохо сидеть в машине, чем хорошо идти. Он вздохнул и отвернулся к окну. Машина уже свернула с трассы и ехала по проселочной дороге. Показался указатель «Воронов Лог». Старик открыл рот, приподнял указательный палец, намереваясь что-то сказать, даже повернул голову вперед, но передумал. Воронов Лог был пуст. Догорал крайний дом, но никто не тушил его. Машины стояли перед воротами, некоторые ворота были словно выбиты изнутри, а в домах были выбиты стекла. Ни лая собак, ни криков домашней птицы или петухов, ни мычания коров, ни визга или хрюкания свиней. Несколько грязных посеревших пятен, похожих на мешки картошки с перекошенными, оскаленными свиными рылами, лежало возле забора.
– Чего это нет никого? Дом горит, а они в ус не дуют, – протянул дед.
– Это гнус работал, отец, – сказал Яков.
– Да не, как же может гнус дом запалить? Может, сам хозяин выкуривал, да не рассчитал, – возразил дед Захар, но голос его уже был не такой уверенный.
Воронов Лог закончился. Бойцы молчали. Совсем скоро, буквально через два километра, появился указатель «Коммуна «Пчела». Посреди дороги стоял трактор. В нем, развалившись на сиденье, откинув голову назад, спал мужичок, глаза его двигались за веками, рот был приоткрыт,