тяжелый сосуд. – Вот это да!.. Откуда у тебя такая штука?
– Дак от Авксентия досталась.
– Какого Авксентия?
– Нашего. Углицкого. Денег у меня нету, так возьми братыню.
– Это что, твой дед?
– Старый дед…
– Неужели ты готов отдать мне такую драгоценность?
– Ну дак денег&то нету…
– Хоть понимаешь, что отдаешь?
– Братыня у нас называется…
– Ириней Илиодорович, да ты с ума сошел! И куда я с ней? На базар?
– А это ты знаешь, ученый…
– Если только покажу кому&нибудь, меня посадят сразу! Или вообще убьют…
– Почему эдак&то? Я ж тебе подарил…
Космач сунул братину ему в руки:
– Не искушай меня, Ириней. И объяснять тебе ничего не буду. Забери! И больше никому никогда не показывай!
Тот растерянно помолчал, вздохнул тяжко:
– Дак ты что, Юрий Николаевич, не хочешь жене с дочерью документ выправить? Ну, чтоб в тюрьму&то не посадили?
– Не в том дело! Ты еще в мир не вышел, а уже заразы его где&то нахватался. Вот кто тебя научил дать мне эту братину?
– Гермогешка Литвин сказал, – на глазах увядал Ириней. – Говорит, надо человека найти, кто похлопочет, или самому пойти и чего&нибудь из старого подарить… Я сам дак не могу, а ты ведь не сробел бы…
– Чтоб не сесть и паспорт получить, надо не золото, а метрику, – попытался втолковать Космач. – Были бы у тебя какие&нибудь справки, бумаги с печатями, свидетельства… Вы же сразу идете к нефтеразведчикам в Напас, а там вы чужие, понимаешь? Там люди все приезжие, временные, горделивые и милиции много, поэтому хватают вас и сажают. Ты же не раз ходил на Енисей, к своим? Вот и зашел бы в воротиловский сельсовет. Там председатель из ваших. Договорился бы с ним.
– Не пойду я к нему, отступнику. – Ириней направился к угольным ямам. – Многих странников продал…
В тот же день, ближе к вечеру, с лошадью в поводу пришла Вавила. И пока отец с братьями засыпали уголь в мешки, а потом вьючили ими коня, сама подошла к Космачу, сказала тихо, глядя в землю:
– Батюшка с вами отправить хочет, чтоб я училась по-мирскому. Будет просить – не бери меня, не соглашайся.
– А если соглашусь и возьму?
– Убегу.
– Учиться не хочешь?
– Хочу, – обронила боярышня, скрывая вздох. – Уж больно мне любопытно, как в миру живут ныне. Вот гляжу на тебя, на жену твою. Вы ведь токмо здесь на нас похожи, а в городе другие… Или вот аэропланы летают высоко, так на крестики похожи, а коль на земле увидишь, может, впрямь анчихристова машина? Или вот спутники летают – истинные звездочки… Учиться я хочу, да горько мне будет на ваше счастье глядеть.
И пошла к родителю.
Так и не взглянув, взяла завьюченного коня в повод и ушла другим путем, чтоб не набивать следа…
Только через сутки, к вечеру следующего дня, и слова не сказав за все это время, Ириней переобулся из лаптей в бродни, котомку с братиной прихватил.
–