«карту-отображение», или модель, которую использует, решая как поступать. И именно эта «карта» во многом определяет, насколько успешно мы сумеем постигать этот мир, и какие возможности будут нам доступны…»[137] И как выглядят эти «карты реальности» зависит от того, «…какие символы видят те, кто заглядывает в этот гигантский “ведьмин котел” под названием “мир”, а также от того, насколько им удается убедить других участников “шабаша реальности” в действительности увиденного»[138].
Проведя довольно много времени в изучении самых разнообразных «карт» и пройдя сквозь множество практических схем, среди которых самое почетное место в моем персональном «спектакле жизни» занимает Алмазный Путь тибетского буддизма[139], в контексте профессии я все же остановился на символах Алхимии. И почему? Потому что, перефразируя великого эксцентрика, с помощью театра надо делать золото![140] В этом смысле, история алхимии и метафоризм ее языка явились максимально удобным средством для того, чтобы описать процессы, происходящие на территории моего Ума.[141] Ведь, «…алхимия, не что иное, как театральная постановка, в которой участвуют исключительно театральные персонажи»[142]! И здесь, «ступая след в след» за великим Арто, я дерзнул сконцентрировать свои профессиональные взгляды вокруг ее образности.
Итак, читая – алхимия, читай – творчество! И почему?
Потому, что «…алхимические фигуры воплощают одновременно и миф, и человека. Пробуждая воображение зрителя, они устанавливают равновесие – случайное единство – между миром и делателем. И можно подумать, что любой настоящий творец неминуемо проходит через горнила алхимии»[143]. Титус Буркхардт формулирует духовную цель Алхимии, как «…достижение “сокровенного серебра” или “сокровенного золота” – в их непреложной чистоте и яркости».[144] Джек Линдсей считает, что Алхимия предвосхищает все научные и антропологические «…понятия развития и эволюции». Камилла Палья, называет самыми виртуозными Алхимиками всех времен и народов – Шекспира и Спенсера, т. к. первый – «…преобразователь форм и мастер преображений»[145], а второй – «виртуозный жонглер множественностью личин».[146] Итак, символы Алхимии – мифологичны! А «миф делает психику понятной»[147]. Ткань мифа, ткется из двух нитей: неба и земли; божественного и человеческого начал. Это так, «…ибо в мифах люди встречаются с богами»[148]. Чуть точнее: миф – это «…перенос или переход эго из временной, человеческой жизни в вечную, архетипическую»[149]. И еще точнее: миф являет собой «…максимальное приближение к абсолютной истине, которую нельзя выразить словами»[150]. И еще: «Мифологическое мышление как бы очищает отдельные реальные события от историчности, лишает их конкретности, поднимает на высоту, для которой время не существует. Сила и убедительность мифа заключаются в неутилитарности
<p>137</p>
Ричард Бэндлер и Джон Гриндер «Структура магии» (Спб. Издат. «Независимый проект». 2000).
<p>138</p>
Вольфганг Бауэр и Ирмтрауд Дюмотц «Энциклопедия символов» (М. «Крон-пресс». 2000).
<p>139</p>
Буддизм – если попытаться сжать смысл буддизма в несколько слов, то получится следующее – он фокусирует в себе знания о природе реальности и методы, развивающие осознанность действий, переживаний и мыслей, или, говоря христианским языком, «рост трезвости», внимательность к внешнему и внутреннему миру и взятие ответственности за все, что окружает, на себя, без перекладывания ее на волю богов или обстоятельств. И в этом смысле буддизм, несомненно, един с лучшими архетипами европейской культуры, с западными идеалами свободы и прав человека. Интересно, что будучи гораздо менее политичным, чем другие религии, буддизм легко находит себе «экологические ниши» в самых разных культурах. Мировая история уже знает пример единения европейской культуры с буддистской. Именно этим закончился эллинский мир. В основанных Александром Македонским городах-государствах на просторах центральной и средней Азии буддизм был одной из самых распространенных религий. Есть прекрасный пример греко-буддистского искусства Гандхары, (территории современного Афганистана и Пакистана, где две культуры – европейская и буддистская – слились и воссоединились). Известно, что в современном мире, интерес к буддизму увеличивается вместе с ростом благосостояния и степенью удовлетворенности материальными благами. При всей своей «опытной мистичности» буддизм также поразительно четок и логичен. Сегодня его не случайно называют религией программистов и компьютерщиков. Он действительно в большой мере распространяется, пожалуй, в наиболее образованных слоях общества. Основная сила буддизма в том, что он не предлагает своим последователям принимать что-либо просто на веру. Источник истины – практический опыт. Безусловно «вера» присутствует как одна из граней духовной практики и поведения буддиста, но она не является «камнем», на котором строится учение, не противопоставляется знанию и опыту. «Религия будущего будет космической религией. Она должна будет преодолеть представление о Боге как личности, а также избежать догм и теологии. Охватывая и природу, и дух, она будет основываться на религиозном чувстве, возникающем из переживания осмысляемого единства всех вещей – и природных, и духовных. Если и есть религия, которая сможет удовлетворять современным научным потребностям, – это буддизм». (Альберт Эйнштейн). Буддизм также крайне психологичен. Давно отмечается рост взаимных симпатий между современной психологией и буддистской дхармой. В отличие от многих религиозных систем и современной психологии, буддизм не программирует человека, а наоборот депрограммирует, ориентирует на позитивное мышление и создание положительного образа себя, никогда не культивирует в своих адептах чувства греховности и ничтожности, что является обычным для христианства, например. (По материалам статьи С.В. Рябова «Буддизм в Европе и глобализация». Internet.)
<p>140</p>
Перефразированное выражение из алхимии Сальвадора Дали: «…с помощью живописи надо делать золото. (…) Другими словами, пользоваться только золотом масел-медов, светом и золотым сечением…» Цитата из книги «50 магических секретов мастерства» (М. Издат. «Эксмо»., 2002)
<p>141</p>
Корни традиционной Алхимии уходят в дохристианские времена, в египетское, халдейское и эллинское сознание. Сам термин происходит от арабского слова Аль – Кем, (Черная Земля). Черной землей является плодородный темный ил, в изобилии поставляемый ежегодными разливами Нила. Когда римляне завоевали Египет, тайны Исиды перешли к неоплатоникам. Эту эпоху (II и III века христианства) можно считать временем зарождения Алхимии. Именно в это время были написаны первые трактаты, дошедшие до настоящего времени под именами: Останеса, Пелага, Синезиуса, Зосимы, Гермеса, Клеопатры и др. Один из самых известных «Хризопея Клеопатры или искусство делать Золото» из «Веницианского пергамента». После того, как варвары завоевали Европу, науки и искусства замерли, а тайные знания добровольно сдались в руки арабов. Такие мастера как Гебер, Авиценна, Разес, Альфидиус, Авензора и Джафар поставили изгнанницу, так сказать, на ноги. Самые известные трактаты: «Книга Царств» и «Двенадцать глав о науке знаменитого Камня». Затем, крестовые походы возвращают беглянку на родину, и у Алхимии появляются великие учителя: Алан де Лилль, Альберт Великий (Doktor Universalis), Жан де Менг, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий, чуть позже, в XIV–XV вв. – сэр Джордж Рипли, Пик де Мирандола, Томас Нортон, Бартоломей, Джон Ди, граф Бернар Тревизо, Николай Фламель, Василий Валентин, Исаак Голланд, Микаэль Майер, Кертан Гебер и др. По определению Р. Бэкона «…алхимия есть наука о том, как приготовить некий состав, или элексир, который, если прибавить его к металлам неблагородным, превратит их в совершенные металлы…» Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, (или Парацельс) в блистательной, бесстрашной манере, расширяет область воображаемых применений Философского Камня и заявляет, что в своей химической реторте может изготовить маленького живого человека, гомункула. В своем трактате «О природе вещей», фактически за пять веков до открытия и тщательной разработки технологий клонирования, этот сумасшедший экспериментатор говорит о том, что для этого нужно поместить в колбу расщепленные продукты физиологической деятельности человека, из которых он естественно происходит, и подвергнуть их легкому нагреванию. «Тогда, в присутствии некоторых других продуктов, и при благоприятном сочетании планет, в колбе поднимется легкий пар, который примет форму движущегося существа человеческого вида». И что особенно интересно, Парацельс заявляет, что «Он (этот искусственный человек) окажет своему творцу необыкновенные услуги». В традиции китайской алхимии, первенство в превращении металлов приписывается даосскому монаху Ко-Хонг, жившему при династии У, относимой к III веку нашей эры. Известно, что вместе со своим Философским Камнем (Таном) он клал в горн олово и превращал его в серебро, а серебро таким же образом в золото. В XVII веке Алхимия находится на пике своей славы. К этому времени относятся блистательные трактаты Ван Гельмонта, Бернарда де Пизе, Кроссе де ла Гомери, Джона Фредерика Гельвеция, Микаеля Сендивога. В это же время появляется общество розенкрейцеров, о котором до сих пор не знают ничего достоверного. В XVIII веке слава Алхимии начинает сходить на нет, уступая место более научной дисциплине – химии. На последователей тайных знаний смотрят уже как на сумасшедших, к которым относятся такие имена как: Пернети, Томас Чарнока, Лангле Дюфренуа, граф Сен-Жермен, граф Калиостро и Эттейла (деятельность которых крайне сомнительна). В наши дни Алхимии, в ее традиционном понимании, уже не существует, остался только интерес к ее истории. В XX веке Карл Густав Юнг возрождает интерес к опыту Алхимии, распаковывая ее ребусы в психологическом контексте. Вторя ему, в середине ХХ века, известный исследователь алхимии Израэль Регардье заявляет, что тайна алхимии заключается в том, что во время транса алхимик действительно может получать «демиургические силы» и непосредственно воздействовать на вещество в пробирке. Но самым существенным в этом процессе является именно психический, а не химический аспект. Итак, общеизвестно, что Алхимия связана с превращениями, и речь в ней идет о загадочной трансформации неблагородных металлов в благородные. Известно также, что процесс преобразования «prima materia» т. е. неблагородных составляющих в золото символизирует в Алхимии процесс психо-духовного развития человека. Цель – преодоление дуализма, или – союз противоположностей (Серы и Ртути; Мужского и Женского; Сознательного и Бессознательного; Внутреннего и Внешнего и т. д. и т. п.) Пытливый Дорн, например, в своих многочисленных высказываниях проводит прямую параллель между алхимической работой и морально-интеллектуальной трансформацией человека. То есть, «…работа (opus) и ее цель очень сильно зависят от ментального состояния алхимика». Как будет ясно из приведенной ниже методологии, в нетрадиционном, т. е. в метафорическом применении этого слова, я играю символами Алхимии в театрально-артистическом контексте, преодолевая двойственность между смотрящим и тем, на что, или на кого он смотрит.
<p>142</p>
Антонен Арто. (Цит. из книги: Андре Натаф «Мэтры Оккультизма» Спб. Издат. Академический проект» 2002)
<p>144</p>
Цит. из книги Камиллы Палья «Личины сексуальности» (Екатеринбург. Издат. «Уральский университет»., 2006)
<p>145</p>
Камилла Палья «Личины сексуальности» (Екатеринбург. Издат. «Уральский университет»., 2006) «Шекспир возвращает драматическое олицетворение к ритуальным истокам, к культу Диониса, к игре масок. Он понимает, что западная личность с ее долгим языческим развитием есть олицетворение. Король Лир, например, помещенный в водоворот степной бури, – явный пример химического разложения, повторного перемешивания элементов и синтеза новой личности…»
<p>146</p>
Эдмунд Спенсер (1553–1599) – один из великих английских поэтов Ренессанса. Самые известные произведения – «Королева Фей» (1590), элегия «Дафнаида» (1590) и сборник стихотворений «Жалобы» (1591). Сквозной темой «Королевы фей» является идея обмана. Множество персонажей вводят друг друга в заблуждение ложными обличиями. Вновь и вновь Спенсер настойчиво возвращается к своему кредо: невозможно прожить добродетельную жизнь, не приучив свой рассудок отличать то, что лишь кажется добром, от того, что является таковым на самом деле.
<p>147</p>
147 Лин Коуэн «Мазохизм» (М., издат. «Когито-центр» 2005) «Миф – не побочный продукт человеческого мышления и не бледное отражение социальных паттернов; создание мифов – это спонтанная, фундаментальная деятельность психики. Миф – не повествование о психически “спроецированных” персонажах, ибо тогда его роль становится вторичной и требует наличия источника проекции. Мифические события и люди, как например, Дионис, являются носителями психических переживаний. Не будучи буквальными пересказами событий, мифы являются “подлинными” историями с участием “реальных” людей, ибо они психологически реальны и достоверны… Таким образом, миф является первоосновой, к которой мы обращаемся в поисках ощущения глубины и смысла.» Или словами Нора Холла: «Стремление выразить то, что видно и слышно под поверхностью реальности, требует “языка души” и является одним из способов выхода мифологии на поверхность. Выразительное представление всех событий чрезвычайно сильного переживания создает mythos, миф, – не искусственно сконструированную историю, а буквально “устное” изложение первичного переживания при помощи первых слов, пришедших в сознание… Миф – это язык родной матери.» (Nor Hall, “The Moon and Virgin: Reflections on the Archetypal Feminine”., New York: Harper & Row, 1980.)
<p>148</p>
Джеймс Хиллман «Исцеляющий вымысел» (Спб. Б.С.К. 1997)
<p>150</p>
Ананда Кумарасвами. (Цитата из книги «Философская библиотека». Самара. Издат. «Гермес». 1997.)