и оборвалось… Это было безумие. Оно жгло сильнее драконьего огня.
Разговор о Максе мы продолжили утром, в знакомой кофейне. Бармен приветствовал нас кивком, вновь повесил на дверь табличку: «Закрыто на спецобслуживание» и, кажется, вздохнул с облегчением, не увидев вчерашних мордоворотов-охранников. Мы заняли место за привычным столиком, и я подумала, что мы красивая пара, если на нас посмотреть со стороны. Какая-нибудь девица из числа тех, кто заявился вчера на кастинг, уже донимала бы Кристиана вопросами типа: «Дорогой, а кто мы друг другу? А ты на мне женишься?»
Я никогда не спрашивала таких глупостей – просто потому, что не ставила цель непременно завести мужчину в доме. Так жилось намного легче. Взрослые люди провели ночь, занимаясь любовью, но это не значит, что у них теперь есть какие-то обязательства. Нам было хорошо вдвоем, и к этому ничего не надо примешивать.
– Он странный молодой человек, – признался Кристиан, когда бармен поставил перед нами кофейник и чашки и ушел заниматься своими делами. – Преподает в колледже и создает впечатление какого-то дурачка. Блаженного. А среди драконов нет дурачков, это точно.
Я не могла с этим не согласиться.
– Ты хорошо его знаешь? – спросила я, отпив кофе.
Бармен расстарался ради дорогих гостей: обычно в таких забегаловках варят настолько мерзкую бурду, что в руки взять противно, не то что пить.
– Почти как мама и папа, – сообщил Кристиан. – Собрал на него подробнейшее досье… как и на все драконьи семьи в стране.
– Зачем? – поинтересовалась я, уже зная, каким будет ответ.
Кристиан улыбнулся, но улыбка была искусственной, словно кто-то пальцами растянул его губы.
– Чтоб уничтожить их. Всех.
Я и не сомневалась. Кристиан пристально посмотрел на меня и вдруг сказал:
– Ты не знаешь, чего мне это стоит. Ты даже не догадываешься.
Быть внуком великого и ужасного Элиаса Семеониди означало выполнять столь же великий и ужасный долг. Грозная фигура деда, при жизни ставшего легендой, возвышалась над семьей Кристиана. Его мать, тоненькая, хрупкая и болезненная, не подходила для великой миссии драконоборчества – она и муху-то убить не могла, и дед сосредоточился на внуке. Наверняка Кристиан был виноват во всем, в первую очередь в том, что на его спине не было метки. Сподвижник Сальцхоффа, мечтавший, что в его семье тоже появится тот, кто способен убивать драконов, в открытую называл внука порченой кровью. Этот грех Кристиан должен был искупить всей своей жизнью.
– Представь, что каждый день тебе в голову забивают гвоздь. – Кристиан говорил с каким-то нарочитым спокойствием, настолько глубоким и пронзительным, что я взяла его за руку, чтоб как-то снизить накал. – Каждый божий день. Дед внушал мне, что драконоборчество – великая миссия, и раз уж я сам не принадлежу к этим благословенным людям, то должен найти их и оплатить смерть драконов. Семья Семеониди много веков правит фармацевтическим рынком, так что вопрос денег тут не стоит.
– Мне кажется,