да содействие юнкеров только что прибывшего во Владивосток 2-го артиллерийско-технического училища. Решено было также задействовать две пушки из Амурского артиллерийского дивизиона, недавно переброшенного из Хабаровска, но тут оказалось, что атаман Калмыков, уже совершенно не доверяя этой части, приказал отобрать орудийные замки.
Начальство судило и рядило первую половину ночи, и вскоре не выспавшийся Хартлинг получил приказ – выступить со своей ротой в ненадежный дивизион, взять там одну орудийную запряжку, получить снаряды с военных складов и двинуться к юнкерам, у которых имелась одна-единственная исправная пушка. Прикрывая ее расчет, расположиться на Суйфунской горе над площадью и оттуда обстрелять мятежников для острастки. Подполковник метался всю ночь, и у самых ворот училища его остановили японцы, отказавшись пропустить дальше. Задание срывалось по воле всемогущих во Владивостоке интервентов, и офицер чуть было не впал в отчаяние.
Не зная ни слова по-японски, Хартлинг с помощью рук пытался объяснить двум японским офицерам при мечах, что он командует ротой, верной правительству Колчака. Те объяснений не понимали и что-то лопотали в ответ, постоянно кланяясь, но русских не пропуская. Ситуация сложилась прямо-таки безысходная, пока наконец один из японцев не ткнул подполковника в грудь и спросил: «Семенов? Калмыков?»
Хартлинг возликовал и чуть ли не на всю спящую мирным сном улицу закричал от переполнявшего душу счастья: «Да, да, Семенов, Калмыков». Японцы сразу же заулыбались, дружески похлопали его по плечу и пропустили с ротой следовать дальше.
В училище оказался старичок-полковник, юнкера которого, как записные лентяи или неумехи, суетились, бегали, резали постромки, снова их связывали, но все никак не могли запрячь свою пушку. Время бежало, уходило быстро, как вода в песок, и Хартлинг пригрозил, что уйдет без пушки. Юнкера заторопились и, наконец, кое-как справились. Вскоре маленькая колонна отправилась по еще темным улицам.
Старый полковник, подавленный событиями, пришел в себя на Комаровской улице, которая оказалась слишком крутой для въезда орудийной запряжки. Пушку пришлось распрячь и катить дальше вверх руками юнкеров. И тут начальник училища недоуменно вопросил про стрелковую роту, которая обещана ему в прикрытие. Хартлинг ухмыльнулся, показав рукою на своих юнкеров.
Старый служака чуть ли не взвился: «Послушайте, ведь это безумие, у вас и взвода не наберется, а вы называете это ротою?! Разве вы можете предохранить от всяких случайностей!»
Ухмыльнувшийся подполковник на столь горячую филиппику ответил лаконично – его юнкера равняются двум сотням повстанцев, что они сплоченная часть и показали это в дни Гайдовского путча, когда рота в полторы сотни юнкеров взяла штурмом вокзал, где укрепились две тысячи мятежников, разогнав и пленив этот сброд.
Разговор прервал появившийся командир 1-го батальона школы полковник Рубец, с ходу крикнувший: «Где пушка? Кто тут