то и понял что такое «тяжеленько и с чем это едят». Разгрузились и на вечер я планировал сходить в баню. Но старшина, которого комбат назначил ответственного на вечернюю поверку, плюнул на всё и слинял в город и мне пришлось отложить свои планы. Я оставался на поверку. В дивизионе ответственных больше никого не было и личный состав занимался чем кто хотел. В основном это было бесцельное шатанье по огромному этажу, где и располагался наш дивизион. Как таковой вечерней поверки в остальных подразделениях не было, а в своей батарее хоть и с трудом, но сумел собрать личный состав и построить их в две шеренги. На мои неоднократные команды «Равняйсь», «Смирно», «Отставить», «Равняйсь» и «Смирно» бойцы не реагировали, выкатывая в изумлении глаза, как будто эти команды слышали впервые в жизни. А кругом строя батареи собралась толпа азеров со своим лидером Ибрагимовым и издевательски гоготала. С каменным лицом я не реагировал на этих ублюдков, понимая, что если попытаюсь сейчас разогнать их или качнуть свои права, ничего не получится и буду только смешон в своих бесплодных попытках. Их было много и они чувствовали свою силу. Поэтому, стиснув зубы, раз за разом подавал команды и наконец-то добился более менее порядка в шеренгах батареи. Сделав перекличку, доведя задачи на следующий день, я распустил строй и тут ко мне развалистой и медленной походкой двинулся Ибрагимов со своими прихвостнями.
– Вот оно…, проверка на вшивость, – насторожился я, но виду не подал.
Ибрагимов вплотную приблизился ко мне, остановился, жёстко глянув и сильно, панибратски хлопнул меня по плечу: – Ну что, прапор, как тебе у нас нравится?
Не знаю какой реакции ожидал от меня солдат, но явно не той, какая произошла. Понимая, что сейчас поступаю единственно правильным способом, резко развернулся и изо всей дури, что у меня была, врезал дерзкому нахалу в челюсть. Удар был такой силы, что я сам еле удержался на ногах и чуть не сломал себе руку. Ибрагимов же, совершенно не был готов к такому удару и, завалив стоявших сзади него двух земляков, отлетел к ружейной комнате, сильно ударился о массивную железную решётку и под изумлёнными взглядами присутствующих сполз на каменный пол. Все опешили и замерли, не веря своим глазам и тому, что какой-то там прапорщик не испугался их. К сожалению, вырубить даже таким ударом Ибрагимова не удалось. Тот медленно поднялся на ноги, с каждой секундой всё больше приходя в себя, и вдруг кинулся на меня.
Я мгновенно встал в стойку, чтобы встретить атаку не только Ибрагимова, но и его земляков, которые внезапно оглушительно заорали и, мешая друг другу, тоже полезли ко мне. Но тут неожиданно вмешалась батарея, дружно бросившееся в свалку. Мне даже не позволили махнуть хотя бы ещё раз кулаком. Азеров оттеснили вглубь помещения, а Ибрагимова схватили за руки и крепко держали, но тот уже бесновался, дёргаясь в мою сторону. На шум со спального помещения прибежал остальной личный состав и в течение пяти минут стоял оглушительный гам. Меня оттеснили в сторону и бойцы батареи