корточки возле раскоряченного жирной размазнёй Пуфика, который больше просто пыхтел, чем пытался подняться.
– Я сам… Я встану сам… – хрипел Пуфик. Пухлыми казались даже его фразы.
– Боже, помогите уже ему, – очень белая блондинка Люба Севередова, заигрывая с неизвестностью от накатившей скуки, кокетливо позировала перед взглядом Макса.
Тот безмерно красиво и ловко (его фамилия, кстати, была Красивый, что как бы не случайно привлекало женщин на спектакли «Психотеатра») поставил падшего Пуфика на ноги.
– Ну вот, как новенький. Снова готов удивлять публику, – Максим шлёпнул пузатого парня по плечу в знак ободрения. Пуфик нарисовал улыбку на лице. Вышло коряво.
Из темноты зрительного зала раздался строгий голос режиссёра:
– Я знал, что упавший человек – это всегда смешно, но у нас ведь не театр безумных комедий. Ребята, перестаньте паясничать и подкалывать друг друга. Вы не на приёме у циркового психотерапевта. Здесь у нас – самый популярный нейро-театр города. Другие не могут с нами соперничать только потому, что наш актёрский состав, то есть – вы все, просто великолепно является лучшей труппой страны! И ещё потому, что мы выпускаем по два премьерных спектакля в неделю…
– Как будто мы не знаем, – промурчал Кот нарочито беззвучно.
– И только не надо мне заливать на диск пазл про то, насколько мощно вы хотите стать актёрами виртуального кино, – продолжал бредить Александр Уралович. – Лиссов! Прекрати мне тут изображать Клинта Иствуда в лучшие годы. Ему бы это не понравилось.
Илья послушно сверкнул своими многоцветными глазами из-под шляпы. Его партнёры по сцене напряжно молчали. Александр Уралович мелодично вздохнул и сказал в усилитель крика:
– Ладно, перерыв пятнадцать минут. Отдыхайте пока, но материте меня в гримёрке чуть поскромней… Лиссов, подойди-ка ко мне, будь любезен. Только из образа не выходи, ковбой погорелого театра.
Люба, Макс, Котяра и Пуфик дружно выветрились за кулисы. Илья прошаркал к режиссёру. Тот уже перетягивал в себя виски из фляжки, окружённый подсвеченной темнотой. Зал «Психотеатра» затаился перед новым рейдом в подсознание зрителей.
– Нормально сегодня смотришься, – начал Александр Уралович, когда парень сел в соседнее кресло. – Ты понимаешь, что я тебя очень ценю. А уж если ругаю, то ради поддержания атмосферы целостности коллектива. Чтобы другие актёры ощущали себя дерьмом как можно реже. Да и ты тогда не так обаятельно зазнаёшься.
Режиссёр искусственно улыбнулся. Илья кивнул, демонстрируя полное понимание ситуации.
– Объясни мне, Лиссов, эта журналистка, которая так охерительно любит наш театр, она тебе однофамильная родственница? Или просто никто?
– Она всего лишь существует с такой же фамилией, как у меня. Ничего больше, – Илья поднялся из кресла и стал удалять себя от режиссёрского пульта с равномерной скоростью движения. В гримёрке, наверное, доели всю пиццу. Придётся к вечеру скинуться ещё на одну…
Полина запивала пивом «Прайм» второй