в его сторону. Её грязно-белая шерсть свисала с брюха и морды неровными клочьями, а кое-где виднелась оголённая синюшная кожа. Собака стояла неподвижно, как зловещее изваяние, опираясь на толстые лапы, похожие на кривые волосатые столбы. Её голову, зависшую на высоте метров трёх, венчала серая облезлая грива, а в ушах блестели серьги с огромными бриллиантами. По её белым зубам медленно стекала жёлтая слюна, и от неё песок внизу стал влажным и дымящимся. Её глаза – два близко посаженных жёлтых овала – глядели на Чарли не мигая, и в их глубине он видел отражение своего лица. Собака пошевелила по очереди обеими ноздрями и раскрыла пасть. Зубы разного калибра и оттенка покрывали изнутри обе челюсти без всякого порядка. Похоже, она просто зевала.
Собака начала двигаться к нему. Это происходило медленно – она, видимо, путалась в своих четырёх лапах, и ей приходилось долго думать, какую переставлять. Чарли попятился и, споткнувшись о какой-то ящик, опрокинулся навзничь. Голова со звоном ударилась о консервную банку.
"В прошлый раз я от этого проснулся" – вспомнил Чарли и приготовился очутиться у себя дома, в комнате, с пультом в руке. Но, как это ни странно, он продолжал находиться в яме, а консервные банки никак не хотели превращаться в драное кресло.
Чарли попробовал приподняться. Раскатившиеся по банкам позвонки захрустели и испустили мощную волну боли по всему телу. Он встал, и, покачиваясь, повернулся в сторону собаки.
Их морды встретились лицом к лицу. И пока Чарли соображал, чьё лицо – морда, пасть собаки раскрылась и вцепилась зубами в его шею. Чарли почувствовал, как его ноги отрываются от земли, и он взмывает в воздух. Собака на мгновение ослабила челюсти, а затем снова стиснула их, и Чарли увидел, как его голова отрывается от тела и летит вниз, на песок.
Чарли тоже упал, но немного дальше от собаки. Он попытался руками остановить кровь, фонтаном брызнувшую из шеи, но куда там – она лилась из него струёй толщиной с бревно, и не хотела кончаться. Чарли увидел, как собака склонилась над его головой и стала флегматично жевать нос. Он понял, что это его шанс. Он вскочил на ноги и побежал на восток. Его ноги работали как шатуны паровоза, а кровь была паром, рвущимся из трубы. Он бежал до тех пор, пока не увидел впереди стадо скачущих прочь лошадей.
– Эй, – крикнул он. – Стойте! Не бросайте меня здесь!
Но что-то в горле захрипело. Чарли понял, что захлёбывается. Ноги подкосились, и он оказался на песке. Тут же сверху на него рухнула собака, и её лапа в два размаха разодрала ему грудь.
Чарли хотел что-то сказать, но вспомнил, что ему откусили голову, и начал биться в предсмертных конвульсиях, забрызгивая липким потом морду собаки, которая возвышалась над ним, повизгивая и хохоча.
Чарли открыл глаза. Телевизор уже выключился. За окном начиналось утро, пока ещё похожее на ночь. С океана донёсся пронзительный гудок корабля.
Чарли встал. Сегодня была суббота. Он не работает. Можно пойти развеяться.
Сегодня определенно был необычный день. Сон как рукой сняло, стоило только