антресолях?
Я заметила, что папин свитер, хоть и вступает в контакт с космическими мирами, почему-то очень любит наш земной спорт: пробежки всякие, велосипед, лыжи. Как только в выходные выдаётся хорошая погода или вдруг зимой выпадает снег, свитер сразу же развивает бешеную активность. Он размахивает рукавами, подстёгивает, подгоняет всех вокруг: собирайтесь, мол, живее, давайте бегать, кататься, играть… Вот за это я папин свитер немного недолюбливаю. И даже слегка побаиваюсь. Потому что он к тому же колючий, как стая диких разгневанных ежей.
А ещё у моего папы есть ботинки. Необыкновенные ботинки. Певучие ботинки. Самые что ни на есть музыкальные. Когда мой папа надевает эти ботинки, он становится как целый симфонический оркестр.
Трам-пам-пам! – выстукивают подошвы.
Тук-тук-тук! – вколачивают ритм в асфальт каблуки.
Скри-и-ип!!! – запевает левый башмак.
Пи-и-и-ип!!! – вторит ему правый.
А папа идёт со мной по улице и подпевает собственным ботинкам:
– Опять скри-и-пит потёртое седло-о-о…
Скри-и-ип!!!
– И ветер холоди-и-ит былу-у-ую ра-а-ану!
Иу-у-уи!!!
– А дальше я не помню, – вдруг говорит папа. – Слова забыл.
И останавливается посреди улицы.
И ботинки останавливаются вместе с ним. Замирают, грустно скривив набок носы. Ждут, когда папа вспомнит слова. А если даже не вспомнит, то просто пойдёт, побежит, подпрыгивая и пританцовывая, мурлыча себе под нос. И ботинки побегут, запоют вместе с ним. Что-нибудь из Бетховена. Или «Вальс цветов». Или «Марш авиаторов». У ботинок и папы очень богатый репертуар.
И так они бегут и поют, и я бегу за ними вприпрыжку. И папа вдруг кричит на всю улицу:
– Вспомнил!
– Что?! – кричу я.
– Слова вспомнил! Только не те, а другие! Слушай!
И папа, приплясывая, поёт:
– Скри-и-ипка рыдает вечерней порой…
Скри-и-ип!!! – рыдают папины ботинки.
– Хвати-и-ит!!! – рыдаю я. – Сто-о-ойте!!!
Мои ботинки не такие музыкальные и шустрые, как папины. Поэтому они никогда не могут за ними угнаться.
Скри-и-ип!!! Скри-и-ип!!! Скри-и-ип!!! Мы возвращаемся домой.
– Смазал бы ты их, что ли, – вздыхает мама. – А то с тобой рядом ходить невозможно. Я и крем специальный купила.
– Крем – это для всяких барышень, вроде туфель на шпильках. – Мой папа непреклонен, как скала. – А мои ботинки от него только фальшивить начинают. Тональность у них меняется, понимаешь?
Нет, мама не понимает. Она снимает свои шпильки и идёт готовить нам ужин. Папины ботинки, угомонившись, затихают в углу. Шляпа отдыхает, развалившись на полке. Свитер свернулся калачиком на стуле.
Папа переодевается в растянутые на коленках треники и выцветшую голубую ковбойку. Суёт ноги в самые обыкновенные старые фетровые тапки.
Когда мой папа надевает тапки…
– Ну что? – потирает он довольно руки. – После ужина партейку?
Когда мой папа надевает