я чувствовал себя слабаком, что было крайне занимательно и вообще не лезло ни в какие ворота! Потому что внутри этой хрупкой девушки жила такая силища, которую, как потом оказалось, невозможно сломать ни равнодушием, ни предательством родных людей. Чувствовала ли она тогда эту силу? Верила ли в нее?
Она осталась единственной девушкой, о знакомстве с которой не знала ни одна душа. Я тщательно скрывал этот факт в колледже и еще более тщательно от своих друзей и новой подружки. Для чего нужна была эта конспирация, я и сам не особо понимал, потому что Она и правда оставалась для меня лишь знакомой, у которой я иногда узнавал, как дела, оказывал помощь по мелочи, да несколько раз привез какие-то продукты из магазина.
Меня безумно смущали ее бытовые проблемы, и ничуть не прельщало лезть в ее семейные трагедии, но, черт побери, от ее прямого уверенного взгляда, от ее манер, которым в принципе, неоткуда было взяться, у меня холодок пробегал по спине. Как она всегда держала спину, какие выверенные у нее были движения, как умело она контролировала свои эмоции!
Но при этом она абсолютно не умела играть. Ее сопливых ровесников это, возможно и впечатлило бы, но меня, опять же привыкшего к девичьим актерским играм еще с лицея, было не провести. Поэтому в тот день, когда я сдуру зашел поздравить ее с семнадцатилетием (нынешние соцсети и мессенджеры не допустили бы этого), и она зачем-то стала прикидываться пьяной, хотя алкоголем от нее действительно пахло, я понял, что она играет, но не понял зачем.
А вот ее мать, просто разительно непохожая на свою дочь, вовсе не играла. Она действительно успела прилично выпить, видимо за здоровье именинницы, и весьма наглым образом стала меня соблазнять. Или провоцировать дочь, давая понять, что пока она не наладит личную жизнь, дочери и нечего и думать о своей. Это тоже стало очередным откровением, и тоже мне не понравилось.
Не знаю уж, чего там было больше, но именно в тот вечер я решил, что в такие игры я больше не играю. Но, похоже, именно тогда что-то щелкнуло в девичьем мозгу, что-то неуловимо изменилось, потому что в ее глазах, несмотря на наигранную развязность речи, читались совсем другие эмоции. И когда она, буквально упав мне на колени, с презрением в голосе выговаривала, что «ну конечно, с опытными дамами интереснее будет» и «может, ты вовсе из-за матери сюда пришел?» она, пожалуй, впервые увидела во мне не доброго, отзывчивого преподавателя, а молодого мужчину.
Так или иначе, я начал замечать, как она аккуратно и незаметно меня разглядывает, совсем не так, как ее одногруппницы. При этом с того дня она стала меня сторониться, едва заметно краснеть при виде меня и еще больше дерзить на парах, хотя я не предпринимал никаких попыток похитить ее честь.
Она пришла сама через пару месяцев. Поздно вечером, вся мокрая от дождя, и без звонка. Она не знала, где я живу, но как-то все же нашла. Она стояла на пороге такая…