топнул одновременно. Мириады брызг разлетелись вверх и в разные стороны, сверкая на весеннем солнце радугой. Это неожиданно-прекрасное зрелище так заворожило Сашку, что он принялся подпрыгивать с возможной быстротой, чтоб сохранить непрерывность картины, и, прищурив глаза, засмеялся, повизгивая от радости и счастья… В апогее Сашкиной эйфории, выбежавшая на крыльцо бабушка, ахнув, с ужасом увидела, что всё белоснежное в недалёком прошлом облачение внука мокро и приобрело серо-грязный цвет, поднятой со дна лужи грязи.
Молодой незадачливый «капитан Немо» был немедленно доставлен обратно на кухню и посажен на скамью рядом с дедом, извещённым тут же бабушкой о вселенской беде и ошарашенным то ли недейственностью своего: «Щоб я вид тЭбэ ни якой шкоды…», то ли лицемерием дорогого внучка, позволившего себе такую непоследовательность. Ни дедушка, ни бабушка – надо сказать – никогда не воздействовали на Сашку физически, но только морально. Вот и теперь: оба стали сосредоточенно демонстрировать свою крайнюю занятость чем-то, но не внуком – как бы не замечая исследователя водных глубин. Сашка проникся и хмурой сосредоточенностью деда, и последующими бабушкиными «охами», которые демонстрировали её страх перед возможной – после утреннего холодного душа из лужи – весенней простудой «экспериментатора» и был искренне огорчён: даже сиявшее в окна солнышко уже не казалось ему таким ярким и весёлым… Просидев в задумчивости на скамье около часа, после того, как его ступни натёрли какой-то пахучей жидкостью и засунули их в шерстяные носки домашней вязки (что Сашка едва смог вынести при его подвижном характере) и видя, что шубка и капор подсыхают и принимают почти прежний вид, а бабушка как будто не только отошла от недавнего потрясения, но вроде бы и «забыла» об этом, что позволяло надеяться на помилование, преступник и он же потерпевший счёл возможным обраться к деду, как к собрату по мужскому сословию:
– Дедуска – ласково и невинно, но с неким всё же «водным» подтекстом, заёрзал он на лавке – сделай мне, позалуста, палаходик… «Дедуска» сначала с подозрением посмотрел на Сашку, изображавшего лицом раскаявшегося грешника, и глазами как бы напоминая, подзабытое дедом, обстоятельство, что тот тоже был маленьким когда-то. Затем, возможно вспомнив это самое, давно прошедшее «обстоятельство», сказал:
– Ладно, зроблю. Тилько, дывись, шоб бильш того ни було. Як будэшь сЭбэ гарно вэсты, вОзьму на ричку – рыбу ловити… Сашка впал в трансцендентальное состояние – это было не только прощение, это было счастье. Сказал же один известный писатель, что, когда, наконец, приходит то, что ты очень ждал, то это всегда кажется неожиданностью. Коротко говоря, Сашка испытал примерно ту же эйфорию, которая была с ним в середине лужи. После слов деда на кухню опять вернулось солнце, а Сашка решил начать новую, праведную жизнь и вести себя «гарно», чтобы попасть-таки с дедушкой на рыбалку. Изо всех сил стараясь унять свою неуёмность, он теперь