обряда или просто развлечение для гостя, Аверил не знал и стеснялся спросить.
Хозяйка в охряно-оранжевом платье скорее напоминала светскую даму, чем убитую горем вдову. Она непринужденно вела беседу, перескакивая с расспросов о модах в Аврелии к расспросам о последних постановлениях Государственного совета. Эстэ Спиренс говорила с легким акцентом, оттого Аверил не всегда сразу понимал ее слова, но ее обаяние и любезность не нуждались в переводе Две ее дочери – старшая в индигово-синем и младшая в изумрудно-зеленом – во время обеда хранили молчание и казались бы восковыми куклами, если бы изредка не наклоняли увенчанные тяжелыми прическами головы, не протягивали изящные руки, затянутые до самого запястья в шелковые рукава, и не брали аккуратно с подноса кусочки мяса или ломтики фруктов. Странно было смотреть на лица трех женщин – на три версии одного лица, словно отражения в трехстворчатом трюмо. Одно из них было слегка тронуто увяданием, второе еще сохранило мягкую детскую округлость, а третье было более худощавым с точеными чертами. Аверилу казалось, что он попал в старинную легенду о рыцаре, который заблудился в дремучем лесу и встретил трех волшебниц, сидящих у источника.
Когда ужин закончился и девушки удалились, он все же спросил у госпожи Спиренс, каков ритуал похорон на Островах и что потребуется от него. Она с улыбкой покачала головой.
– Вы и так уже оказали нам великую честь, согласившись привезти прах моего мужа на родину. Теперь вы должны погостить в нашем доме и принять дань нашего уважения. Все прочее я сделаю сама этой ночью. Ни о чем не беспокойтесь.
Аверил понял, о чем она говорит, и снова удивился. Странно было думать о том, что эта необычно одетая женщина нынешней ночью в одиночестве будет своими руками закапывать пепел под одним из столбов дома – как это когда-то сделала его мать с пеплом своих родителей, как это делали испокон веков женщины Аврелии.
Утром в дверь спальни Аверила постучал слуга и сообщил, что госпожа Эстэ приглашает гостя на завтрак в верхнюю гостиную. Аверил поднялся по шаткой лестнице в комнату на втором этаже, из окна которой открывался великолепный вид на город. Обстановка в комнате была аврелианская: здесь на застланном тростниковой циновкой полу (единственная дань местным традициям) стоял небольшой стол, сервированный к завтраку, два стула, горка с фарфором. Центр стола украшала массивная серебряная ваза, в которой благоухали розы. Точно такая же украшала стол во время парадных обедов в родном доме Аверила.
Когда появилась хозяйка, Аверилу стоило большого труда сдержать удивленный смешок: она умудрилась превратить местное платье-халат в некое подобие последнего писка аврелианской моды, приспособив сзади на поясницу небольшую подушку и украсив свое произведение пышным бантом. Впрочем, Эстэ сама первая рассмеялась, увидев замешательство на лице гостя.
– Я же говорила, что вам придется принять дань нашего уважения, в чем бы она ни выражалась! –