под двести, устойчивым доходом, обеспеченным именными вложениями в Эквестриум-банке, и особым положением её семьи в Кавае она могла смело относить себя или к самой верхушке среднего класса, или к нижней прослойке класса правящего. Второе её на самом деле не особенно прельщало. В компании девочек она могла позволить себе фразочку типа «Ловицкие против таких идей, и это не обсуждается» или рассказать услышанную от матери политическую сплетню. Но никогда не стремилась по-настоящему в тот суровый мир, где Решаются Вопросы.
Во-первых, Аля слишком хорошо помнила, в каком состоянии приходила мама домой после вечерних заседаний комиссии: обаяния в ней оставалось на самом донышке, как в неухоженном котеге. Однажды дочь видела, как их туалетная челядинка – маленькая безмозглая мартышка, заняшенная до потери инстинкта самосохранения – не бросилась вылизывать маму после малой нужды. Мартышка просто сидела, пуча глупые глаза, будто пытаясь понять, кто она такая и что тут делает. Донельзя усталой Мирре Ловицкой пришлось выжимать из себя последние капли теплоты, петь няшущие майсы, даже прикасаться к глупой зверушке, чтобы та опомнилась и вернулась к своим обязанностям. Наутро зверёк пошёл на корм охранникам, но этот момент материнской слабости дочка запомнила навсегда. И не хотела бы пережить ничего подобного сама. Ни за какие пироги. Даже с земляничным вареньем.
Во-вторых, она трезво оценивала свои возможности. У неё не было административных талантов. Даже если бы она впряглась в скрипучую государственную телегу, в конце карьеры ей светил разве что Орден Дышла третьей степени, даваемый за исполнительность и неприметность.
С другой стороны, роль гламурной пустышки Альбертину тоже не прельщала. Политика больших дел её пугала, да. Однако она была разумной девушкой и была совсем не прочь попастись вблизи источников злата и электората. Она говорила на эту тему с мамой, и та сказала, что присмотрела ей местечко в Особом совещании по вопросам взаимодействия с ООО «Хемуль» – благо, есть перспектива преобразования такового в постоянно действующее совещание при Пуси-Рауте, что обещало её участницам ранг приближённых помощниц Их Грациозности. Кроме того, она слышала, что близкое знакомство с хемулями – этими забавными существами в юбках – почему-то очень способствует округлению банковских счетов.
В общем, всё было бы збс, если б не эта дурацкая мечта про двести граций. Панюню ужасно хотелось быть настоящей девочкой-за-двести. Её и держали за таковую – во всяком случае, подружки и коллеги, которые понимали, что семья и статус – это, в общем-то, то же самое, что и грациозность. Но тесты показывали сто восемьдесят пять – сто девяносто. Этого было достаточно, чтобы отравлять поняше жизнь.
Так ни к чему и не придя, она распорядилась, чтобы через полчасика ей принесли цикорий с кардамоном, и вновь погрузилась в думы.
Внезапно раздался отчаянный, режущий уши крик Мартина Алексеевича, и через секунду дверь с треском распахнулась. Поняша недоумённо повернулась – и тут в комнату влетела хохочущая