крот. – Защёкин Валентин Павлович, спецназ Директории. Двадцать три спецкомандировки.
– Понятно, – протянул Базилио. – А чего он так? Служил бы.
Крот вытер лапой нос.
– Рапорт на него написали. Штабные крысы дали ход. Выперли, наград лишили и военную прошивку ему грохнули. Всё продал, кое-что прошил обратно по нелегалу, ушёл к эсдекам наёмником. Там мы и познакомились. Хороший был командир, бойцов берёг. Себя не сберёг. Шерстяные его отловили. Разговорчики ходили, что продали его. Командиры и продали. Ну да кто теперь разберёт… Мы его через сутки отбили, живой был, только опоздали малешко… – он молча сдёрнул с мертвеца штаны. Кот увидел страшные шрамы на бёдрах, изуродованный пах и всё понял про завершение половой зрелости.
– Вот после этого он и ушёл, – закончил крот. – Стал петь. Голос у него был. А я с ним. Не бросать же Вальку.
– И чего ж вы на ребилдинг бабла не собрали? – нахмурился Базилио. – Вы ж популярная группа. Или в Директории уже и денег не берут? Что-что, а эти погремушки ему бы в два счёта отрастили.
– Мы два раза на это деньги собирали. Валька всё пропивал нахрен. Говорю же тебе, в службе он разочаровался, а такое не лечится. Ладно, хоть умер хорошо, с музыкой. Ну что, проводишь с нами командира? – Кот кивнул. – Что из него будешь? Гребешок мой, – предупредил он сразу.
– Яйца бы съел, в каком-то смысле они у него были, – признал Баз. – А так – что поло жите. Потрошки какие-нибудь. Или рёбрышки.
Подошла сука-подавальщица, крот дал ей ноги покойника, сам взял за руки, и они понесли труп на кухню, готовить последнее солдатское угощение.
Тем временем публика, немного отошедшая от всего пережитого, начала шевелиться. Зебра выбралась из-под раздаточного стола и, пошатываясь, поплелась куда-то, смотря перед собой невидящими глазами. Енот, сидевший рядом с убитым собратом, тихо заскулил сквозь зубы. Выхухоль попытался было встать и снова сел – было слышно, как у него подломились коленки. Но уже было понятно, что все более или менее в себе, ситуацию понимают и хотят только одного – как-нибудь по-быстрому удрать отсюда.
В воздухе висел кислый, перегоревший страх, а также стыд и срам. Подкрашенные котовой вонью из сортирного проёма.
– Сидеть тут не будем, – предупредил кот. – Стошнит.
– В бильярдной накроем, – предложил Боба. – Или на кухне, там место есть.
– Сколько у нас в запасе? – решил всё-таки не затягивать с этим кот.
– Ночь, – оценил Боба. – Вообще-то, я так думаю, их не скоро хватятся, но кто-нибудь стукнет, – он скосил глаза на молчаливую толпу, уже потянувшуюся на выход. – Хорошее было место, – он обвёл взглядом закопчённые своды «Щщей».
– Извини, что ли, – кот положил лапу Бобе на плечо.
– Да не за что, ты всё правильно сделал, – сказал обезьян. – Я что, не понимаю? Шерстянка так и так «Щщи» у нас отжала бы. Через полгода максимум. А вообще-то раньше. Они сейчас всё под себя берут. А так – уйдём на красивом аккорде. Я давно