нужно, стану я еще ману тратить на всякое отребье, – оскалился колдун, продемонстрировав на удивление здоровые белые зубы, которым позавидовал бы и придворный вельможа, днями просиживающий в маникюриях да стригарнях.
Собственно, из-за зубов он и получил свое прозвище. Настоящее имя его было Инош, и в свободное от неправедных трудов время Белый Клык принимал посетителей в собственном доме на площади Ремесленников. Был он единственным и весьма уважаемым в городе шептуном-зубодером. Работал, разумеется, без цеховой лицензии, но городские власти закрывали на это глаза, зато с гордостью при любом удобном случае открывали свои рты, демонстрируя отменные зубы работы Иноша-зубодера. Да и в шайке Хорта благодаря искусству колдуна никто зубами не маялся, да в дырки зубовные не посвистывал.
– Тогда какого мреля меня так шибануло, а, колдун зубатый? Ты мне зубы не заговаривай, чай, не болят! Не Костлявый же меня сглазил, в самом деле!
– Эй, Бритва, смотри, будешь ругаться по-эльфийски, ухи вырастут. – ухмыльнулся Хорт, – А ну завяли оба, пока своими криками всю округу не переполошили.
– У меня все силы на морок уходят, чтобы нас от чужих глаз спрятать, – пояснил колдун, – А что до молнии, так нечего было на собаку кидаться, которая в зачарованном ошейнике ходит. Непростая, видать, псина была.
– Клык, как думаешь, уж не на разведку ли эту зверюгу послал кто-то? Дорогу проверить… – спросил осторожный Хорт.
– Нет. Видно же, что пес бездомный – некормленый, неухоженный. Бродяга, одним словом. Не боись, атаман, стража за ним следом не придет.
– Ладно. Значит так, други, живо все пузом в траву попадали и затаились. Устроили тут балаган с песнями и плясками… И если хоть один рот откроется, или чье-то брюхо буркнет – живо Белому Клыку работы прибавлю, – Хорт показал свой весьма внушительный кулак, – вы меня знаете!
Да, разбойники хорошо знали и суровый нрав своего атамана, и твердость его кулака. Равно как и добрая половина пьяниц славного города Кияжа, имевших привычку захаживать в трактир ”Угрюмый булочник”, где Хорт работал вышибалой. Поэтому без лишних слов попадали, где стояли, и умолкли. Однако, долго лежать не шевелясь и молча, не так-то просто, да еще и на самом солнцепеке. И вскоре снова среди головорезов понеслись шепотки, сдавленные смешки и тихие ругательства. Кто-то забулькал, приложившись к фляге, а Костлявый так и вовсе захрапел, наполнив поляну и окрестности равномерным гулом.
– Не понял! Это еще что за спящий красавец в моей шайке завелся? – привстал Хорт. – Эй, кто там поближе… Бритва, поцелуй-ка его сапогом промеж глаз, а не то проспит и обоз торговый, и своего принца прекрасного…
– Жарко, атаман, вот и сморило его, – промямлил разбойник, стаскивая с ноги внушительный сапожище, – На моей башке уже можно крыс жарить.
– Ну, тогда хоть какая-то польза от тебя и твой лысой макушки будет. Ладно, – сжалился атаман, – вертай сапог на место и толкни его в бок. Только смотри, чтобы не заорал спросонья. Ишь, разлегся на солнышке, кости погреть… Еще б свистульку в нос вставил, дурыня деревенская!
Хорт