просто я очень настойчиво попросил его, и, как благородный человек, он не смог отказать мне в этой просьбе.
– Прекратите паясничать, милостивый государь, подобно уличному гаеру, – властно отрезал оскорбленный начальник станции, – и не позорьте мундир офицера, который вы носите. В вашем распоряжении осталось ровно пять минут, после чего вы становитесь контрреволюционером со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Ну, зачем же такие грозные слова, дорогой мой Нил Саватеевич, – продолжал куражиться капитан. Он старательно распалял душу местного властителя, стараясь сбить его важный государственный тон: – Контрреволюционер, ну какой может быть контрреволюционер из человека, который вот уже три года кормит вшей в окопах во славу нашего Отечества.
– Скоморох, шут балаганный! – бушевал начальник станции, вспоминая все возможные эпитеты, подходящие к данному моменту. Но его гневные излияния были прерваны появлением двух солдат, которые привели обратно дрожащую, словно лист, девушку.
– Прекрасно! – радостно воскликнул капитан, указав рукой на пустой стул возле конторки телеграфиста. – Митя, очень прошу вас, как истинного джентльмена, позаботиться об этом милом создании, тем более ведь ради неё вы так пострадали. Я на вас очень надеюсь… – Покровский заговорщицки подмигнул испуганному юноше и легко подтолкнул его к обессиленно опустившейся на стул девушке.
– А мы пока потолкуем с почтеннейшим Мокием Парамоновичем о паровозе, который позволит нам покинуть эту, простите, господа, Богом забытую станцию.
– Хам, негодяй! – яростно взревел начальственным рыком железнодорожник, но тут случилось неожиданное. Покровский молниеносным движением руки схватил за ухо своего величественного оппонента и с силой крутанул его. Начальник станции издал тонкий поросячий визг и, стремясь вырваться из рук мучителя, резко присел вниз. Однако от столь резвого движения грузного тела ноги защитника демократии разъехались, и он тяжко шмякнулся на пол всем своим телом.
Столь комический вид грозного начальника поверг Митю в глубокий шок, от чего у молодого человека отвисла нижняя челюсть и выкатились глаза. Он даже забыл про свои рыцарские обязанности по отношению к девушке, которая разом прекратила всхлипывать, наблюдая за развернувшимся действием. Оба они испытывали двойственное чувство: с одной стороны, они желали, чтобы их обидчик понес заслуженное наказание, а с другой – молодежь страстно хотела увидеть, как один из столпов местного общества выкрутится из столь сложного положения.
Следовало отдать должное начальнику станции: даже оконфузившись, он не утратил своего лоска, быстро поднялся и немедленно обрушился на Покровского с новой силой и страстью:
– Опричник, царский сатрап, вам совершенно не помогут эти подлые трюки. Вы можете продолжать мучить меня и далее, но паровоза вы не получите никогда! Я совершенно не боюсь вас, поскольку твердо знаю, что пройдет всего