и лязгает множество экскаваторов – ковшами они вгрызаются в бетонные стены, ломают их, крушат, поднимают тучи пыли. Мне представляется стая хищных динозавров, бесчинствующая в доисторическом каньоне. Тяжкое взрыкивание, громкое шипение, лязг челюстей. Где-то после полуночи к уже привычным гулу техники и выкрикам рабочих добавляется адский грохот – будто огромных размеров железное корыто начинают на цепях таскать туда-сюда по грудам камней и бить по нему кувалдами. Иногда я проваливаюсь в беспокойный сон и вижу странные картины: распугав дерущихся тираннозавров, пароход «Титаник» вылезает на сушу и отчаянно карабкается на высокие кучи битого кирпича… За ним следом грузно, неумолимо ползет и скрежещет брюхом атомный ледокол «Ленин»… Вот он настигает обреченное судно, врезается в корму мощным носом, сминает и принимается давить его палубы… Вдруг откуда-то с неба с завыванием сваливается звено штурмовых самолетов времен Второй мировой и начинает яростный огонь из бортовых пушек… Вздрагиваю и просыпаюсь, разглядывая потолок и бегающие полосы света на нем от прожекторов башенных кранов. Я уже знаю, что разбудило меня – множество «болгарок» на стройке принялись вгрызаться в металл, а в асфальт дороги недалеко от моего дома впились отбойные молотки.
Вжжжииииуу! Вжжиииуууииууии! Та-да-да-дах! – словно во много раз усиленные звуки из кабинета стоматолога. Невольно ощупываю зубы языком. Взглянув на часы – почти половина четвертого – приготавливаюсь к следующему этапу. Он не заставляет себя ждать.
Тудух-бдух! Тудух-бдух! Бдух-тудух!
Это вступил в дело копер. Начинают вбивать сваи. Они всегда принимаются это делать ближе к утру. Я люблю этот звук. Под него я научился дремать, как учатся этому солдаты под звуки канонады. Старый дом весь подрагивает, эта дрожь передается моей жесткой кровати, и мягко меня укачивает. У меня есть шансы сладко поспать пару часов.
Просыпаюсь еще раз, когда уже рассветает. Грохот стройки отходит на второй план. Теперь оживает мой микрорайон. Первым начинает истошно вопить облезлый петух, которого мои соседи держат в клетке на балконе. Кукарекает он, разумеется, по-местному, издавая нечто типа «Ки-ку-ки-ка-а!» – хрипло и тоскливо, будто не извещая о начале нового дня, а в отчаянии взывая о помощи. Не сомневаюсь, что ему прекрасно известно будущее. Слишком часто он, как и я, слышит по утрам громкий стук китайского ножа-топорика по разделочной доске: так-так-так-так-так! Это хозяйка петуха готовит таким способом фарш для пельменей или баоцзы — мелко-мелко рубит кусочки мяса, измельчая их до кашеобразного состояния и принципиально не пользуясь мясорубкой. Дом наполняется криками жильцов – кто-то громко общается в квартире, а кто-то уже кричит с лестницы или, выйдя на улицу, задирает голову и отдает распоряжения оставшимся дома членам семьи. Китайцы всегда кричат. Объясняют сами они это по-разному: и живостью своего характера, и необходимостью перекричать уличный шум или других людей, которых тут немало и которые тоже пытаются