к жене, а она, не открывая глаз, как треснет ему по морде, бормоча: «Пошёл вон, я тебя уже кормила!» Оцепенел муж от такой ласки, но решил во второй раз попытать счастья: тычется носом в лицо, ищет губы, а жена: «Ну, уйди, ничо не дам!» Обиделся. Оставил Татьяну в покое.
А когда та проспалась, рассказала ему, что ей сон снился, как голодный Беркут её будил…
Молочная песня для Маши
Каждое утро Мария просыпается ни свет ни заря, чтобы услышать молочную песню. Мир замирает, и с каждого двора слышен звон молока о подойники. Маша любит молоко и Корову. Каждое утро провожает свою любимицу на пастбище и каждый вечер встречает её. В одно утро она проспала и долго бежала за Коровой с литровой кружкой, причитая: «Ну, может, у неё хотя бы пена для меня осталась?»
А по вечерам проходит особая церемония встречи с Коровой. Мария обнимает её массивное тело и начинает нараспев приговаривать: «Ты такая красивая Корова! У тебя такая красивая шёрстка! У тебя такие красивые копытца, они похожи на каблуки! У тебя самые красивые в мире коровьи глаза и самые длинные ресницы!» Корова млеет от ласковых слов, а потом её глаза наполняются слезами. Огромные коровьи слёзы падают в землю…
Охота на туманы
Охотилась на туманы. Оказалось, пять утра – это поздновато для такого вида охоты. Туманы отступали быстрее, чем я к ним ехала. Мой старенький велосипед дребезжал на колдобинах, грозя развалиться. Туманы ушли через луга к реке и истаяли вмиг у подлеска. Желаемая фотография не получилась.
Ничего не оставалось, как засесть в кустах у реки и слушать утро. В паре километров от меня гремело село – петухами, коровами, козами, собаками, гусями… Было ощущение, что все вмиг решили заголосить на этом ковчеге, оставшемся на суше, когда отступило туманное море. А рядом – звенели коноплянки, взлетая и падая в рыжие в первых лучах солнца трáвы, то там, то тут раздавалось встревоженное крякание диких уток, дремавших в камышах.
Если долго смотреть на степь – тихую, замершую в утренней неге, – то она становится похожей на море. Большое море, упирающееся в горизонт… Я смотрела на степное море, а на берегу моря сидел далёкий и любимый человек, который в своей медитации водную стихию превращал в степь. И казалось, мы слышим один и тот же бриз, похожий на трепет.
А потом я собирала цикорий на лугах, набивая карманы едва проснувшимися сиреневыми цветками. Крутила скрипящие педали велосипеда, поднимаясь на песчаный бугор, и выехала прямо к стаду коров, с которым лихо управлялся молодцеватый бодрый пастух; и он отвесил мне приветствие с привкусом мёда: «Откуда ты, степная фея?» Я навела на него объектив фотоаппарата, он застеснялся, я пробормотала подбадривающее, мол, выглядишь, как настоящий герой, шёпотом добавляя «не моего романа», а мужик у палисадника крикнул: «Ну усё, теперь тебя в раённой газете напечатают».
Добравшись до дома, заварила чай из цикория. Было так хорошо сидеть на скамейке с ароматной чашкой, попивая слегка горький цветок и отогревая в нежных лучах солнца заледеневшие