свой пост и удалившийся на пасеку. На фото будущий пчеловод в комбинезоне и строительной каске замешивал раствор в окружении чиновников, лечащие врачи, сестры и нянечки скромно замерли фоном.
Странно, что по приходу нового градоначальника стенд не сняли. Обычно все сразу обновляется, специальные человечки работают быстро-быстро – подчищают, переклеивают и перекрашивают. Буквально за ночь память о прошлом начальстве стирается.
Может, еще не успели? Хотя, уже пять лет прошло.
Это было уже второе посещение больницы.
В первый раз Оля рвалась в реанимацию в страшное утро 14 октября вслед за бригадой приемного отделения, но была остановлена шкафом в черной, почти гестаповской униформе. Шкаф при ближайшем рассмотрении оказался женщиной: высокой, ширококостной, с эмблемой «Щит и Меч» на огромной груди и с бескомпромиссным западающим на шипящих контральто.
«Гестаповка» схватила Олю буквально за шиворот и вытолкала из приемной.
– Зен-сина! Титать по слогам! Посторонним вход строго вос-пре-сен! Вы кто? А рас никто – то гуляем подальсе!
Слово «женщина» зачастую звучит унизительно, а в исполнении шепелявящей охранницы словно оплеуха.
Ничего не оставалось, как « гулять подальсе», молиться и ждать звонка от Павла Михайловича.
Доцент Куприянов позвонил сразу, как получил ответ из реанимации, он никогда не обнадеживал на пустом месте, но и не запугивал.
– Пока не ясно! Состояние стабильно тяжелое, трещины двух ребер справа, легкое не задето, перелом малой берцовой кости, наблюдаются множественные ушибы, посттравматический шок. Больной повезло, сердце у нее младенческое. Так что мой прогноз скорее положительный. Хотя, в связи с преклонным возрастом и крайним истощением все может измениться. Иди, свечку за здравие старушки поставь. За прощением позже зайдешь!
Так закончился тот страшный день.
И начались следующие, пусть не такие страшные, но удивительные.
Четыре дня спустя, Ольга спешила в отделение травматологи – куда после реанимации перевели пострадавшую в дорожном происшествии гражданку Каппель.
Выйдя из лифта, остановилась, пытаясь вспомнить номер палаты, названный по телефону Павлом.
Странное дело, слова врача выветрились из головы, а спросить не у кого, по обе стороны от лифтового вестибюля продолжался совершенно пустой коридор с одинаковым расположением палат.
Память у Оли последние дни шалила, играла в прятки. Словно пережитый стресс лишил долговременных воспоминаний, оставил короткие. Память превратилась в пазлы, при желании Оля могла восстановить картинку вчерашнего дня, но картинка эта существовала недолго и тут же разрушалась. Оттого прошлое казалось сном. Сморгнешь, и нет его. Напоминало странный, набитый ватными клоками туман, окутавший в то злополучное утро аэропорт, ветер раздувал марево и тут же ткал другое, слегка похожее. Бесконечное