рис.
– Как? – воскликнул я.– До сих пор в Японии рис используется в качестве денег?
– Не совсем, – пояснил мне полицейский, – но из допроса арестованного Тора ясно, что первоначально ваш брат при заключении сделки просил рассчитаться с ним рисом. Что-то около ста восьмидесяти тысяч тонн риса.
– Хякумангоку! – воскликнул я.
– Совершенно верно, – шеф полиции посмотрел на меня с уважением.
В его практике, вероятно, не каждый встреченный иностранец разбирался в тонкостях древне японской системы мер и весов.
– Но зачем моему брату понадобилось столько риса? – спросил я, как бы обращаясь в пустоту.
– Вот это бы мы и хотели выяснить с помощью вас, – сказал шеф полиции, – так же, как и то, удалось ли ему вывезти из страны эти деньги или рис. Вы меня понимаете?
Я согласно кивнул головой. Еще бы не понять. Серьезное дельце! Недаром японское министерство внутренних дел не скупится на мое пребывание. Я взял со стола конверт с пачкой денег и спрятал его во внутренний карман пиджака.
– Вот и прекрасно, – хлопнул в ладоши повеселевший шеф полиции, – займемся делом. Я вас введу в курс событий.
Он открыл ключом сейф и извлек на свет Божий пухлую папку с делом номер 245893657/256, заведенным на моего брата. Я залпом выпил всю воду из стакана и вытер ладонью влажный от пота лоб.
9. Мидзу-но-э (вода старшего брата)
Шеф полиции извлек из папки газетные вырезки с переводом, специально сделанным для меня по-русски, и передал в мои руки. Я углубился в чтение. Речь в них шла о самых первых днях приезда моего брата в Японию. По мере того, как я прочитывал газетные информации, мне все яснее становилось, что так мог поступить только мой брат, характер которого я знал с детства. Где он появлялся, там всегда начинались какие-либо приключения. Я мысленно представил, как все это происходило.
Мой брат прибыл в Канадзавский порт, когда сумерки уже окутали портовые строения и здание таможни. Города не было видно, но весь берег горел ярким светом в лучах прожекторов и неоновых ламп. Брат выгрузился на пирс с чемоданами книг и заявил чиновникам иммиграционной службы, что собирается отправиться в город для обучения в университете. Они вытаращили на него глаза, так как в их практике это был первый случай, когда иностранный студент въезжал в страну на торговом судне, груженном бревнами. Они долго рассматривали его паспорт и визу, выданную консульским отделом в Находке, качали головами, но все же поставили штамп о въезде. Таможенники обнаружили в его чемоданах кроме книг продукты, хотели их реквизировать, но брат показал им тридцать долларов – всю свою наличность, объяснив, что, возможно, ему придется жить на эти продукты месяц, а может быть, и целый год. Чиновники тоже покачали головами и простили ему нарушение японских таможенных правил. Брат, облегченно вздохнув, отправился искать ночлег.
Двенадцать километров до города ему пришлось преодолеть пешком с двумя чемоданами, каждый из которых весил по тридцать килограммов. В Канадзаву он вошел поздно ночью и в первой же попавшейся гостинице попросил устроить