конечно, много раз был в Эрмитаже, но картины почему-то не очень запомнил. Его больше интересовало оружие в Рыцарском зале, ещё египетская мумия, которой три тысячи лет.
«Надо дать телеграмму маме, пусть вышлет книжки про Эрмитаж, а то неудобно», – подумал Севка, а вслух сказал:
– Я вам каждый день буду что-нибудь рассказывать, пока домой идём, раз нам всё равно по пути.
– Я живу в новом доме, – сказала Катя, – а ты живёшь у Садуллы. Твой Садулла – самый отвратительный человек на свете. Я его терпеть не могу.
Севка видел своего хозяина: высокий тощий старик с белой бородой, всё время улыбался и кланялся. Он совсем не казался злым. Севка вопросительно взглянул на Карима.
– Катя много выдумывает, – сказал Карим. – Так говорит и Дмитрий Фёдорович. Но сейчас она права. Садулла очень плохой человек. Он мучил Карлсона. А раз он мог мучить собаку…
– Раз он мог мучить беззащитного маленького щенка, значит, он может мучить кого угодно, – закончила Катька.
Прежде чем Севка дошёл до дома, он узнал историю знакомства Кати, Карима и Карлсона. Ещё он узнал, за что они все трое не любят Садуллу.
Катя с Дмитрием Фёдоровичем приехали в этот гoрод в конце прошлого лета. Занятия в школе ещё не начались, знакомых у Кати не было, и от нечего делать она бродила по улицам. Бродила, бродила и вдруг слышит – за дувалом щенок плачет.
Послушала Катя и ушла: мало ли почему скулит щенок. Однако на другой день снова пришла, послушала – скулит. Тогда она открыла калитку и заглянула во двор. Щенок был привязан к дереву. Неподалёку от него слонялась девчонка лет шести.
– Почему щенок скулит? – спросила её Катя.
– Жрать хочет. Три дня не жрамши сидит.
– Так дай ему.
– Садулла-бобо[6] не велит. Сказал: если не кормить, злее будет, дом сторожить будет.
Катька бросилась домой. Схватила кусок колбасы – и обратно. А по двору сам Садулла прохаживается. Катька к нему.
– Какое вы имеете право не кормить собаку?
Старик руками развёл, прикинулся, что по-русски не понимает, а Катя тогда узбекского ещё совсем не знала. Она бросила щенку колбасу, да не добросила. У щенка верёвка короткая, он рвётся, рвётся, а дотянуться не может. Садулла засмеялся, выставил Катю на улицу и калитку закрыл.
По улице шёл Карим. Видит, сидит у арыка девочка, а по щекам слёзы текут. Он прошёл мимо, но потом вспомнил слова своего деда: «Поговори с человеком, если с ним приключилась беда», – и вернулся.
Сначала Катя молчала. Но Карим не отстал от неё, а когда узнал, в чём дело, то сказал: «Идём».
Садулла был ещё во дворе. Карим стал говорить с ним по-узбекски, а Катя бросилась к щенку и принялась отвязывать верёвку. Старик, конечно, заметил.
– Отойди, девчонка, побью! – Оказывается, он знал русский язык.
– Только посмей тронуть! – повысил голос Карим.
– Не лезь! И тебя побью! Всех побью!
Садулла, увидев, что Катька отвязала щенка, погнался за ней.
– Не отдам, не отдам! – Катька со щенком в руках бегала по двору; Садулла, подобрав