которую мы написали, называлась «Требовательная любовь» – потому что именно такой представлялась нам любовь Твардовского к литературе и к писателям.
Поскольку ко времени, когда мы занялись этой работой, Марии Илларионовны Твардовской давно не было в живых, я решил воспользоваться теми нитями, которые когда-то связывали меня с «Новым миром», и посвятил в наши замыслы дочерей поэта – Валентину и Ольгу. Старшая, Валентина, была доктором исторических наук и человеком более-менее известным. Общаться с ней мне не довелось. Чем занималась Ольга, я не знаю, во время моих наездов в Москву, она приглашала меня в гости и помогала, чем могла. Жила она в квартире, оставленной дочерям Александром Трифоновичем, в знаменитом московском высотном доме на Котельнической набережной. Там жили многие известные писатели и ученые, и трудно сказать, сколько мемориальных досок украшает его стены. Ясно только, что счет идет на десятки.
В человеческом плане я к обеим этим женщинам никаких чувств, кроме благодарности за внимание, испытывать не могу. Они были очень довольны нашим замыслом написать книгу о Твардовском, а познакомившись с ней, популяризировали и расхваливали ее. Но имел место факт, вызвавший во мне такой всплеск негодования, что наши контакты прервались. Случилось вот что. Вскоре после выхода нашей книги я получил от них бандероль, содержавшую роскошное издание «Рабочих тетрадей», т. е. дневников и писем Твардовского за 1941-1945 годы. На титульном листе – надпись: «Леониду Генриховичу Фризману – с добрыми пожеланиями – Валентина и Ольга Твардовские». В книгу было вложено такое письмо:
Уважаемый Леонид Генрихович!
Хочу еще раз извиниться за прерванный телефонный разговор. Но основное я успела сказать.
Вы, вероятно, переоцениваете наши «связи и возможности». Посылаем Вам книгу, подготовленную нами, и на которую в Москве почти никто не откликнулся, – «такие времена».
Всего Вам доброго. Ольга Твардовская. 15 апреля 2006 г.
Не могу сказать, что за «связи и возможности» она имела в виду: совсем не помню того разговора. Если она сочла, что я интересовался их возможностями реализации книги, то это чистое недоразумение. Напротив, тираж оказался заниженным, имевшиеся экземпляры расхватали, как горячие пирожки, а из Смоленска, родины поэта, приходили слезные просьбы присылать еще и еще, а у нас уже ничего не было.
Нет! Причина моей обиды, ярости, негодования, возмущения (нужное подчеркнуть) была вызвана той книгой, которую они мне прислали! В ней были собраны записи Твардовского, сделанные за годы войны, а название ей дали – «Я в свою ходил атаку…». Напомню, что это стих из поэмы «Теркин на том свете». Отдавая ее в печать, Твардовский был готов к тому, что она наткнется на скептический и недоброжелательный прием: «что за чертовщина!», «странный, знаете, сюжет», «ни в какие ворота», – и объяснял смысл своего решения:
И такой сюжет для сказки
Я избрал не потому
Чтобы только без подсказки
Сладить