счастливы с Кириллом. Долгие годы будете счастливы. Такое моё решение.
После этих слов он встал, ушёл к себе в кабинет и попросил ему не мешать. Весь вечер говорил с кем-то по телефону.
8.
Лайнер, с именем одного из большевицких вождей, должен был отчалить ровно в полночь. Кирилл час назад прошёл паспортный контроль и сидел в каюте, рассматривая в окно ночную суету ленинградского порта. Ещё две недели назад он и предположить не мог, что его так внезапно отправят в эту длительную командировку, да ещё так далеко. Он очень давно этого добивался, но все будто были против него: и родители, и начальство, и Наташа. Теперь, когда Кирилл уже не очень этого хотел, всё получилось. Не мог он тогда знать, что именно отец подключил все свои связи и добился этой командировки для сына. Парень искренне думал, что это стечение обстоятельств.
Он сидел в каюте и мысли об Ольге его не покидали. Он должен как-то ей сообщить о том, что уезжает надолго, что остаётся с Наташей и что скоро у них родится ребёнок. Он должен всё объяснить. Нельзя пропасть просто так, это неправильно и жестоко. Последний раз они виделись в апреле, чуть больше месяца назад. Встреча была страстной и перед расставанием Ольга сказала, что переезжает из Елисейска в Москву, так как хочет быть поближе к любимому. Нет, она вовсе не хотела разбивать семью, просто хотела быть ближе. Именно после этого Кирилл всё рассказал отцу.
Он достал из дипломата большую тетрадь и начал писать письмо Ольге. Как он будет его отправлять и откуда – не думал. Просто писал. Писал ещё любимой женщине. Этим письмом он перечёркивал часть своей жизни, убивал любовь и не только свою. Он исправлял, как ему казалось, ошибку. А, может, совершал новую.
9.
– Какая же ты сука! – Александр Павлович не стеснялся в выражениях. Он продолжал пожирать Ольгу взглядом своим и шипеть. – Никакого ребёнка у тебя не будет. Вы это видали? – Александр Павлович повернулся к домочадцам, и развел руки, как конферансье перед объявлением очередного номера. – Видали? Отец всю свою жизнь вкалывал и прогибался, чтобы подняться. Дойти до нормальной должности, чтобы вырваться из того говна, в котором жили мои предки. Все! И она, в том числе, – он указал пальцем на бабушку Софью, – и вот когда мне, наконец, предложили возглавить горком, когда мне нужна безупречная репутация. Ваша Оленька мне заявляет: «Я буду рожать». Хрен тебе! Завтра же едем в область и делаем аборт. И только посмей ещё раз отсюда уехать. Вся милиция знает. Верну и морду всю изувечу. – Он схватил Ольгу за волосы, приподнял голову, и практически в упор ей повторил, – изувечу.
Оля сидела на жёстком табурете как на эшафоте. Ей уже было всё равно, что с ней будет делать этот мерзкий мужчина, который назывался её отцом. Она готова была ко всему. Отец продолжал что-то орать и брызгать слюной, но она уже ничего не слышала. Бабушка подняла Олю со стула и увела в свою комнату. Ольга уткнулась в плечо старушки и разрыдалась.
– Бабушка, миленькая моя, только ты меня понимаешь.
– Оленька,