или заставила ревновать? Или когда страстно шептала на ухо нежности? Или поступала так, как считала нужным, не боясь навлечь на себя мой гнев? Единственная, кто могла позволить себе это за последние тысячи лет в силу своего возраста и неопытности… Ответов не было, как бы я не искал. Я знал одно, что хочу дальше её беречь и защищать. Ровно столько сколько понадобится. До самого конца.
Не успела упасть на пол последняя капля, как я почувствовала мохнатое полотенце на плечах. Каус. А ведь двери закрывала… Нашла от кого прятаться.
– Не хмурься, иначе придётся тебя целовать до тех пор, пока не улыбнёшься, – тихий голос Кауса ласкал слух, но чрезмерная забота уже тревожила. – И тогда не видать тебе еды еще очень долго.
– Это шантаж? – я быстро взглянула на довольного мужчину.
– Да, – улыбался Каус. – Шантаж одного зарвавшегося бессмертного, который не может поверить, что ты рядом с ним.
– Но мне ничего больше не угрожает? Кроме ласк неугомонного сапфира?
– Уверен, что нет. Ничего, кроме моего желания быть с тобой рядом, – сказал он, закольцовывая меня в объятья.
– Пожалуй, потерплю, – я расцепила его руки, которые он тут же заложил за спину, а сама отправилась за одеждой, остановив выбор на лёгком светлом платье. Быстро оделась, не обращая внимание на пытливый, мужской интерес чётко просматриваемый в зеркале.
На кухне нас уже ждал Лайн Шах. Он улыбался широченной улыбкой, быстро накрывая на стол. Кисточки его хвостов весело подрагивали. После всех приготовлений лягуд легко поклонился и оставил нас наедине. Конечно, было заметно, что при сапфире мои друзья вели себя очень сдержанно. И я пытаясь понять причины их поведения, видела какой авторитет, влияние оказывает на них Фациес. Разница была настолько значительной, что иногда мне казалось, что Каус Император и Каус мой – два совершенно разных человека. Причём Каус Император мне не очень нравился – слишком далёким, отстранённым и холодным был сапфир. Но он смотрел на меня, и взгляд его сразу менялся, становился тёплым и нежным, что недвусмысленно говорило о том, что у мужчины есть сердце.
А ещё… Ещё меня очень печалила его жестокость. Жёсткость, с которой он мог так легко расправиться с мирами, другими людьми. Это вызывало во мне сомнения в его искренности. Знает ли он, что это такое любить других? И если знает, то в чём проявляется его любовь на самом деле?
Теперь, когда всё успокоилось и опасность миновала, желание узнать о таинственной Минерве напомнило о себе. Точно ли Фациес видит меня рядом с собой, Евгению, а не ту, которую когда-то любил? Но помня своё обещание доверять ему, решила попробовать поговорить с ним, в надежде, что он мне всё расскажет.
– Еня, твоя задумчивость… Ты скрываешь от меня что-то важное? Лучше расскажи, что тебя беспокоит, иначе я растерзаю тебя на этом же столе, – услышала я слегка хриплый голос Кауса и вздрогнула, едва не выронив ложку из рук.
Повернулась, чтобы наткнуться на озорные искорки в его глазах.