будучи сытыми то ли только что прошедшим завтраком, то ли эмоциями, что переполняли.
– Наверное, стоит рассказать в самого начала – с детства? – спросила она, устремляясь взглядом в пустоты прошлого.
– Как тебе будет удобнее, – тихо ответила Кас.
– Мне было пять, когда моя мама исчезла посреди ночи в световом пятне прямо из своей кровати. Своим криком я разбудила спящего отца, который сначала и не понял, что мамы в квартире нет. Он не поверил мне. Не принял мои сбивчивые объяснения. Разве я могла, будучи пятилетним ребенком, изъясняться развернуто и грамотно? Да и кто принимает за правду то, что говорит маленькая девочка?
Изо дня в день меня водили по детским психиатрам, но я твердила и твердила, что моя мама просто растворилась в воздухе. Отец добился того, чтобы маму признали без вести пропавшей, а меня сумасшедшей. Так я оказалась в психиатрической клинике для душевно больных. Там было много людей разного возраста, но меня лечили в отделении для детей. Смотря на них, я все больше понимала, что я нормальная, но этого никто в упор не хотел замечать. Уколы, которые заставляли погружаться в безэмоциональное забвение. Таблетки, ослабляющие тело и разум. Меня не лечили, а медленно и верно убивали.
Помню белые стены – холодные, голые, с мерзким серым налетом грязи, со страшными бороздами от маленьких ноготков. Ко мне никто не приходил, никто не посещал. Отец больше не вернулся. Вскоре меня перевели в городской детский дом, к таким же ненужным отбросам этого мира. Оказалось, отец отказался от меня, передав на попечение государству. Там я жила до своего восемнадцатилетия. Потом госорганы выделили комнату, но и ее отобрали мошенники. Наивная глупая дура… – Алика не замечала лица Кассандры, углубившись в свои воспоминания.
Стеклянные глаза девушки смотрели в пустоту, вновь вытаскивая из памяти запрятанные в глубины души образы. Она даже не моргала. Замолчала на время, обдумывая, как много необходимо рассказать этим людям, а точнее, магам. Были, к сожалению, в ее жизни периоды, которых она неимоверно стыдилась. Боясь, что ее все-таки подвергнут считыванию памяти, она выдала то, что месяцами хранила в тайне:
– Я ни с кем никогда не дружила, потому что все кому не лень дразнили меня сумасшедшей – и в детдоме, и в школе, и даже в училище. Но я, как и любое живое существо, тянулась к общению и вскоре поняла, что могу разговаривать с животными. Денег не хватало иногда даже на то, чтобы поесть хотя бы один раз за день, а потому я подговаривала домашних питомцев в городе, чтобы они убегали от своих хозяев. Вместе с ними мы отсиживались день или два и шли к их хозяевам за вознаграждением. Животные жалели меня – они намного жалостливее, чем люди. Очень умные и добрые существа.
Повисло молчание. Никто не торопил ее, давая собраться с мыслями.
– Теперь я точно уверена, что моя мама живет где-то здесь! – эмоции вернулись к ней, окутав голос. – Но, к сожалению, я не помню ни как она выглядит, ни ее имени. Если все живут в этом мире в том возрасте, в котором попали