имя которого не раскрывается». Последний, живя в гостинице Вашингтона, округ Колумбия, получал в день стакан молока и четыре булочки из кукурузной муки – и пережевывал все по методу Флетчера. События развивались по максимально эффективному сценарию. К концу восьмого дня главный герой эксперимента произвел на свет 64 000 слов и только одно выделение на основе «базального метаболизма».
«Присев на полу своей комнаты, он безо всякого усилия извергнул содержимое прямой кишки в ладонь, – констатировал пожелавший остаться анонимным врач-физиолог в письме, приводимом в одной из книг Флетчера. – Выделения были в форме шариков почти правильной формы и не оставляли следов на руке… К их запаху не примешивалось ничего, кроме обычного аромата, характерного для теплого бисквита». Остатки пищеварительного процесса были настолько чистыми и производили такое неизгладимое впечатление, что врач, наблюдавший за ходом эксперимента, почувствовал воодушевляющее желание сберечь их на будущее как вдохновляющий пример для подражания. В сноске на этой же странице Флетчер указывает: «такие же [сухие] образчики хранились в течение пяти лет без изменений» – по счастью, на безопасном от бисквитов расстоянии.
При скорости одно жевательное движение в секунду пережевывание одной порции лука-шалота по методу Флетчера могло потребовать более 10 минут. Светское обыкновение беседовать за ужином грозило обернуться проблемой. «Гораций Флетчер присутствовал на обеде, храня молчание и тщательно все пережевывая», – писал финансист Уильям Форбс в своем журнале в 1906 году. Горестные переживания и печаль, постигшие тех, кто не исповедовал флетчеризм, историк Маргарет Барнетт описывала как «ужасную тишину, полную напряжения и служившую аккомпанементом… к мучительной пытке жеванием». Чудаковатый диетолог Харвей Келлог (1852–1943), чей санаторий подхватил идеи флетчеризма[57], попытался оживить часы приема пищи, избавляя публику от ненужного беспокойства. Для этого он нанял квартет, призванный исполнять «Песню жевания»[58] – оригинальное сочинение самого Келлога. Под сей аккомпанемент обедающие продолжали свой тяжкий труд. Мои поиски соответствующей кинохроники ни к чему не привели. Впрочем, Барнетт, вероятно, была права, утверждая, что «флетчеристы за обеденным столом – зрелище не из привлекательных». И еще она утверждает, что отец Франца Кафки «в обеденное время отгораживался газетой, чтобы только не видеть сочинителя-флетчериста».
Но почему эта неприглядная и доведенная до крайности практика воспринималась так серьезно? Неутомимо завязывавший знакомства с самыми разными людьми, Флетчер был человеком неизменно приятным. И для начала стал привлекать на свою сторону ученых. Не имея образования в медицине и физиологии, он принялся искать друзей среди медиков. Живя в 1900 году в отеле в Венеции, он завязал дружеские отношения с гостиничным врачом по имени Эрнст ван Сомерен. Поначалу заинтересованный более