потребоваться. Так почему бы и не назваться?
– Мой отец назвал меня Алев! А его звали Суорен Красный!
Мужчины напряглись еще сильнее, но, не сделав при этом и шагу, словно подались ко мне всем телом. Быстро взглянули на мои руки без перчаток и, заметив перстень с красным пылающим камнем, рвано вздохнули. А потом очень ласково, но все же напоминая загоняющих свою добычу борзых, сказали почти в унисон:
– Повелитель до сих пор ищет вас, Алев! Он не поверил проклятому богами темному, что погибли трое. Вы должны пойти с нами… к нему! Там вы будете в полной безопасности.
Температура в таверне увеличилась, и это ощутила не только я, но и драконы, Ксион с Юдером и светлые эльфы. Они осторожно начали осматриваться в поиске источника магического возмущения такой силы. Зато рыжие сразу поняли, кто испускает этот яростный жар, и обернулись к старику, который продолжал, наблюдая за нами, сидеть за столом в расслабленной позе, но вот глаза его пылали расплавленным золотом.
Драконы вздрогнули, неуверенно посмотрели на меня, потом снова на старика и кивнули. Я так и не поняла кому конкретно, мне или старику, но они, попрощавшись со мной одним взглядом, ретировались. Правда, судя по всему, оставили они меня в покое ненадолго. Я задумалась о произошедшем, отвлеклась всего на пару секунд, но, когда подняла глаза, старик уже исчез. Странно, очень!
Уже второй день, как мы покинули Тизиулик, мне казалось, что чей-то взгляд сверлит мой затылок. Я время от времени следила за небом – вдруг это те красные драконы. Но их крылья ни разу не блеснули над нами красной чешуей. Мансель нервничал и окольными путями пытался выяснить мои планы, особенно по поводу красующейся у меня на голове короны наисветлейших. Я же в ответ только хмыкала, переглядываясь с усмехающимся Ксионом.
Сумерки медленно стекали к земле по крупу Тихони. А мы, обогнув очередной холм, вышли к еще одной таверне. Только на этот раз она выглядела непрезентабельно, конюшня и вовсе покосилась. И я, и мои спутники все сильнее хмурились от вида неказистого ночлега, но это все равно лучше, чем привал под открытым небом. Мы завели лошадей под кровлю и, заплатив паре потрепанных жизнью мрачных мужчин за их кормежку и постой, отправились в дом.
В плохо проветриваемом зале, где смешались разные запахи человеческого пота и давно не мытого тела, кислого забродившего вина и пережаренного масла, наш отряд сразу привлек внимание посетителей. Особенно стал популярен Филя, который шел рядом со мной, вновь яростно молотя хвостом по своим крутым мохнатым бокам. А я пока никакой опасности не ощущала.
Заказав ужин и комнаты, мы тихо разговаривали в ожидании еды. На вопросы спутников я отвечала рассеянно и невпопад, присматриваясь к публике в поиске причины волнения Фили. Ему раньше нашего заказа принесли миску с сырым мясом, и он увлекся едой, но шерсть на загривке так и стояла дыбом, а розовый нос недовольно морщился.
Отхлебнув горячего напитка, я скривилась от пустого вкуса и горечи.