усилителей частот гипнотическую Матрицу и втянули в неё сознание человека, которого собирались задержать опера.
Нон, как и велено правилами, примкнул к оперативному отряду и оставался с ними, сообщая о душевном состоянии объекта. Я же работала внутри пси-капсулы, подстраивая частоты усилителей и проверяя новые вспышки энергетических возмущений.
Из нашей пары телепатов, доминантой была я, Нон – пропускал через себя посылаемые мной импульсы и подстраивал дистанционную аппаратуру, носимую на себе, под нужный режим. К тому же, в его задачу, как ведомого дуала, входила телепатическая передача визуальных образов и ощущений мне, чтобы я могла быстрее реагировать на любые изменения во время рейда.
А потом случилось то, что я объяснить не в состоянии, даже сейчас, спустя три часа допросов. Помню только, как меня вытащили из капсулы для усиления телепатического радиуса, а затем – провал.
Очнулась я в медицинском отсеке Центра управления Сыска. В комнату набилось много людей. Первый вопрос мой: «Что случилось?» На него ответил старший аналитик нашей бригады, сообщив, о гибели Нона, и что мне следует собраться с мыслями перед осмотром медработника.
Спасибо оперативникам, дежурившим в Центре, за подаренные сорок пять минут, которые я провела в кабинете медпункта, после осмотра врача. Мне требовалось время, чтобы переварить весть о гибели дуала перед отправкой на допрос в Обитель Ордена.
Потерять напарника – врагу не пожелаешь! Объяснить причины провала задания – и подавно. Мне придётся поднапрячься, чтобы растолковать то, что стряслось во время телепатического сеанса не только рыцарям, но и самой себе.
По негласным правилам Ордена стеклодувов мне следовало принять факт ментального сиротства – пройти душевную перезагрузку через осознание утраты ведомого телепата. Если бы я не нашла в себе силы одолеть проблему самостоятельно, то спустя, отведённые Положением, сорок пять минут мне бы помогли врачи. А сего допускать не собиралась – каждое мгновение по дороге в Орден, я могла бы оставаться в метальном Модо, надеясь на связь с Ноном.
Да, я отказывалась верить, что напарник мёртв! Я чувствовала нечто другое, что объяснить не в состоянии. Потому в сердце оставалась надежда. Категоричность заявлений старшего аналитика не в счёт. Ведь бывают же чудеса на свете? Бывают! Главное – верить.
Лал Чемеч – второй бригадир отряда оперов, сокуим – перед тем, как покинуть кабинет медпункта и оставить меня одну, крепко сжал моё плечо. Он выражал сочувствие – я его приняла. Нон однажды спас Чемечу жизнь – такое не забывается.
Опера надеялись, что я справлюсь: приму решение, уясняю. Я их не разочаровала. Хотя в тот момент именно с размышлениями у меня случилась напряжёнка. Я просто сорок пять минут сидела в медицинском кресле и смотрела перед собой на безупречно белые стены из плитки, отражающие яркий свет. Я стараясь нащупать Нона в ментальном Модо, но натыкалась