болезней. Большинство старается держаться от него подальше, как от всего, что выходит за рамки понятного и предсказуемого. В этом смысле, среди психов, Мефистон был гораздо больше «своим», чем среди обычных людей. Можно было расслабиться, на личных консультациях называть вещи практически своими именами и не притворяться. Ошибочно было бы думать, что психические отклонения это всегда признак тайной мудрости, контактов с Навью или особого дара. Не всегда, отнюдь.
Многие психозы имеют внешнюю природу – происходят от алкоголя, наркотиков, тяжелых травм, органических болезней, физического повреждения мозга. Родовые травмы, тяжелые переживания в детстве, сотни генетических отклонений, чего только не приходилось отсеивать Мефистону в поисках истины. Настоящие сокровища всегда находятся там, где не ищет никто.
Нельзя сказать, что «обычные» больные были бесполезны. Всякий разум и чувства отражаются в Нави. Каждый человек может быть нам учителем. Путешествуя по волнам их мыслей даже без вторжения, он зачастую мог обнаружить причину расстройства куда лучше, чем в ходе любого разговора. Слова это символы мыслей, а символы никогда не бывают точны. Люди могут скрывать боль и страх даже сами от себя. Но боль и страх существуют, и Мефистон мог видеть их напрямую.
Хуже того, он мог их чувствовать, когда погружался в другого человека, хотя Дама и пренебрегала этим. Он считал, что если нам надо понять, по настоящему услышать суть личности – без этого нельзя. Иначе телепатия превращается лишь в другую форму «разговора» с символами. У каждой мысли есть сила, есть чувство, или она просто ничего не значит. «Сегодня хорошая погода» – не ради этого мы заглядываем в разум другого человека. Нет и еще раз нет. Мог ли он, как в сказке, взять на себя страх и боль, бремя другого? Не пробовал, но был убежден, что может. Это дало бы временное чудесное облегчение, волшебную пилюлю, но не излечение. Человек должен одержать верх сам, или он не человек, а домашнее животное.
Мефистон помогал делать именно это. Побеждать, если воля пациента сильна. Посмотреть в глаза страху и травме, распутать внутренние клубки мыслей, о чем боишься подумать и прячешь даже от себя, что боишься или не можешь назвать. Женщина страдает депрессией и боится людей за окном. Разве она сама может сказать почему? Стена чувств, эмоций, желания помощи и спасения от несправедливого мира захлестывает. В таком положении она согласится на любую «инновационную методику» лечения, которую предложит Мефистон, даже если таким образом он маскирует телепатию со вторжением. Но считается ли вторжение, если пациент согласен и даже жаждет срыва покровов в своей душе? Большой вопрос. В более запущенных случаях, настоящие шизофреники так и вовсе не пугались еще одного голоса в своей голове. А зачастую и с радостью выполняли его советы. В самых интересных встречах, когда он находил потенциальных могов, он называл вещи своими именами… Те были лишь рады диалогу на их языке, что кто-то перестает воспринимать их как безумцев. Что бы