на каком-то ментальном уровне, потому что, когда требовалось независимое и честное мнение, обращались всегда именно к ней. Так было всегда. Люда не только мирила поссорившихся сестер, являлась третейским судьёй в школьных разборках, но и легко поступив в институт, все годы учебы единогласно избиралась старостой, каким-то образом умудряясь координировать и налаживать взаимодействие между деканатом и их курсом, преподавателями и студентами, между однокурсниками. Как у любой медали две стороны, так и у любых, казалось, без сомнения, положительных качеств, есть оборотная сторона. Пользуясь вполне заслуженным авторитетом, как у студентов, так и у преподавателей, Люда, тем не менее, не могла похвастаться большим количеством подруг или избыточным вниманием к себе со стороны противоположного пола. Отчасти, это происходило из-за наличия в её характере тех качеств, за которые её ценили и уважали. Такие черты, как прямолинейность, доходящая нередко до крайности, честность, абсолютная неспособность хитрить, изворачиваться и подстраиваться, делали её неудобной подругой, равно, как и не способствовали завязыванию романтических отношений. И скромным «ботаникам», и блистательным «физикам/лирикам», и признанным «дон-жуанам», и интеллектуально не отягощенным представителям сильной половины человечества, – очень быстро становилось понятно, что с этой девушкой, нельзя просто, как выразились бы сейчас «замутить». Здесь и не пахнет легкими, ни к чему не обязывающими отношениями, с ней или всерьез и надолго, или лучше вообще не начинать. У Людмилы имелись (пожалуй, чрезмерные) претензии к собственной внешности. Она терпеть не могла свои широкие плечи, длинные руки, излишнюю худобу, и, конечно, доставшиеся от бабы Фени, – матери, ей и Верке, знаменитые Иваковские веснушки. Баба Феня по этому поводу не сильно заморачивалась, так как зеркал у них в период расцвета её девичества, молодости и зрелости не водилось, а в не очень четком и благородно обманчивом водном отражении, Фёкла видела только милое, курносое личико, с длинной пушистой косой. Её дочь Валентина в этом направлении была осведомлена куда лучше, и это знание, время от времени, несколько омрачало её, по большей части, жизнерадостное и оптимистическое существование. Но особого беспокойства или неудобств не доставляло. Чего нельзя сказать о её дочерях, – Людмиле и Вере, которым наличие этих золотистых поцелуев солнца в немалой степени отравляло жизнь. Люда с сестрой, начиная с младшего подросткового возраста, (каждая в свое время, разумеется), объявляли веснушкам беспощадную и непримиримую войну. Девчонки вооружались всеми имеющимися в их распоряжении средствами, начиная от огуречного лосьона и настоя ромашки, которыми протирали лицо, до цинковой мази и болгарского отбеливающего крема «Ахромин». Эти усилия имели, как правило, весьма незначительный и временный эффект, поэтому достигнув возраста, при котором в XIX веке, при обращении к ним, непременно использовалось бы слово «барышня», сестры регулярно применяли тональный
