на тележку сверху, принимая форму осьминога. Распределила вес, придавая устойчивости колесам, и окаменела.
И я толкнула тележку вперед.
Я едва поспевала за ней, чтобы не сдерживать ход, а потом она острым носом воткнулась в черную пелену, разрезав ее и затянув меня за собой.
Въехать-то я въехала…
А потом меня и горгулью… вернее, тележку с горгульей придавила тьма и гравитация. Я повисла на ручке, всем телом толкая ее, и не могла сказать, двигаемся мы или стоим на месте.
Зря я на это подвязалась. Ох, зря! Вряд ли горгулья представляла красочно расписанную мной необычную гравитацию, она бы тогда точно не стала загружать тележку книгами, амулетами, золотом. Не поверила, что у нас кто-то от золота откажется. До завесы тележку катила она, а я как-то даже не подумала примерится к весу горгульи или тележки, обманувшись легкостью, с которой она толкала ее перед собой.
Да где эта хваленная валькирьева сила?!
Хотелось бросить все или, на худой конец, ругаться матом, но я упрямо пыталась вызвать в себе те чувства, которые пробуждались под телепатическим давлением горгульи. Вспоминала ощущение полета, мимолетное видение перед зеркалом, образ висевший подо мной в 3D-озере. И надрывала пупок, зарабатывая грыжу, пытаясь протолкнуть тележку вперед. Я ее не видела, ощущение —«хоть глаз выколи», будто на меня вывалили тонны угля. Даже повернуть голову требовалось титаническое усилие.
Достала меня эта полоса препятствия!
Как в тот раз, когда мать на меня поленом замахнулась.
Каждый день била – терпела, а потом раз – и переклинило. И сейчас меня так же захлестнуло. Не могла я горгулью оставить, я обещала. И вообще, не будь этой черной полосы, могла бы здесь проводить выходные. Горгулья сказала: за горой начинается теплое море, очерченное островами, а за ними безбрежный океан.
Всегда мечтала жить на берегу океана.
В общем, взбесила меня эта завеса.
И вдруг я поняла, что вижу тележку, как будто фонариком от телефона подсвечиваю. И руки свои. Тяжесть осталась, но она вдруг перестала сопротивляться. Как будто находишься под толщей воды, хочешь всплыть, а сил нет, и бредешь в сторону берега, проваливаясь в ил и песок.
Не могу сказать по времени, сколько я шла. Долго. Внезапно тележка покатилась легко, и я оказалась по другую сторону. Рухнула рядом, как-то разом обессилев и подрастеряв все те чувства, толкавшие меня на подвиг.
И даже не повернула головы, когда горгулья сползла с тележки и пристроилась рядом.
– Я думала, не выберемся… Или бросишь меня.
– Если ты была в себе, почему сама не пошла.
– Даже если я камень, сознание не теряю. Я пробовала вернуться, но не смогла. Ты права, эту завесу, наверное, поставил кто-то из наших.
– Зачем?
– Чтобы заткнуть портал, из которого полезли мертвецы, – повторила она то, что я сама предположила. – Их в аду за последние тысячелетия накопилось столько, что никакие валькирии не смогли бы такой армии противостоять. Души еще долго служат