1788 г. и начале 1789 г. господствующий класс Франции был практически един в стремлении добиться менее абсолютистского, более представительного национального правительства. Но не все были согласны относительно принципов, которые должны были точно определять, кто именно будет представлен и с какими институциональными полномочиями[166]. Созыв Генеральных штатов с неизбежностью выдвинул на первый план именно эти вопросы, относительно которых в господствующем классе потенциально были самые большие разногласия. Дело в том, что Генеральные штаты не были уже установленным представительным институтом, действующим в целях примирения разнообразных интересов внутри господствующего класса. Напротив, Штаты пришлось создавать с нуля, привлекая представителей из мешанины сообществ, групп и корпоративных органов, из которых состояло французское общество в 1789 г. В условиях, когда «традиционные» правила последний раз применялись в 1614 г., сам процесс формирования Генеральных штатов развязал бесчисленные конфликты интересов и норм. Это было особенно верно в отношении богатых, привилегированных слоев, с их сложными подразделениями по членству в сословиях, степени знатности, видам собственности, региональным связям, принадлежности к городу или деревне, профессиональным интересами и т. д.
Более того, поскольку широкие группировки в начале 1789 г. заняли ту или иную сторону в споре о посословном или поголовном голосовании, противниками традиционной конституции и сторонниками унифицированного Национального собрания (которое включало бы голосующих индивидуально представителей всех трех сословий) были не только представители третьего сословия, но и изрядная доля дворянства – с непропорционально большим количеством дворян, привыкших, от рождения и/или в соответствии с постоянным местом проживания, к городской жизни и культуре[167]. На самом деле некоторые из главных вождей «революционной буржуазии третьего сословия» были аристократам[168]. Это не должно удивлять, поскольку на ранней стадии революции на кону стояла не классовая или социально-сословная структура (только народные восстания поставили бы ее под угрозу), но структура государственного управления. К тому же система представительства, которая делала бы упор на богатстве, образованности и широком общественном престиже, несомненно представлялась наиболее обоснованной из всех именно благородным с городскими корнями и космополитическими связями. Таким образом, они, что вполне объяснимо, были дальше от патриархальных, сельских дворян, намеревавшихся возродить феодальную политическую конституцию, чем от представителей третьего сословия, выходцы их которого почти неизменно были из больших и малых городов.
В таком случае классовых противоречий или делений исключительно по сословным линиям и не требовалось, чтобы запустить революцию: было вполне достаточно многоаспектных политических разногласий среди правящего класса. Эти конфликты сначала парализовали,