колодца…
Григорий опустил бинокль. «Мысль неплохая», – подумал он о привале и, когда танк взобрался на хребтину взгорья, осмотревшись, сказал:
– Клим, видишь справа за деревцами сруб? Чеши туда. Где люди живут, там и вода всегда рядом.
Спустившись с взгорья, Тимофеев лихо развернул танк и подвел грузную машину по дорожке к хрупкому частоколу. Григорий высунулся из верхнего люка:
– Эй, кто живой есть в доме?
Хлопнула дверь, и на крыльце показалась седая сгорбленная старуха с темным платком на плечах. Она издали спросила:
– А вы кто будете?
– Тю, бабуся! Разве ж немцы по-русски говорить станут?
– Кто его знает, сынок, стара я стала…
– Колодец здесь имеется? Нам попить бы водицы, да и с собой взять.
– Воды не жалко, – засуетилась старуха, – колодец во дворе, за избою. Проходите. Там и ведерко… А я вам молочка принесу. Парное молочко. Только подоила корову…
Она вынесла объемистый глиняный кувшин, прижимая его руками к впалой груди.
– Испейте.
– Спасибо, мамаша!
Танкисты повеселели. Кувшин переходил из рук в руки. Данило Новгородкин, отдав посудину радисту, вытер тыльной стороной ладони губы.
– Вот это заправочка!
Вдруг раздался предостерегающий выкрик:
– Фашистские танки! Впереди на дороге!.. Четыре штуки!..
Экипаж мигом вскочил в боевую машину. Тимофеев включил мотор, и танк задрожал, как конь перед стартом. Григорий рассматривал в бинокль немецкие машины. Квадратные башни, короткоствольные пушки. На бортах белые кресты. Они шли одна за другой на небольшом расстоянии.
– Вызывай штаб бригады, – велел Кульга радисту, потом скомандовал Новгородкину: – Орудие к бою! Бронебойными!
Поправив левой рукой наушники, Скакунов передавал в штаб:
– «Орел», «Орел»! Я – «Чайка»!.. Да, да… Прием. Даю координаты.
Вдруг по броне кто-то настойчиво стал стучать. Кульга выглянул из люка. Возле танка стоял седой старик с двустволкой в руке.
– Сынки, не лезьте на рожон! Их вона четыре штуки… Сомнут в единый раз! Я тута все дороги знаю, давайте уведу в лес… Переждете, а потом и махнете к своим.
– Драться будем, отец, – ответил старшина, – а не прятаться по кустам.
– Погодь, служивый! Пуля – она дура, не подставляй башку. На войне и прятаться не зазорно, и отступать иногда надобно. Когда с французами бились, так до самой Москвы допустили… Ты на меня за обидные слова не серчай…
– Все правильно сказал, папаша. Все так и есть! – и попросил: – А теперь уходи подальше, а то зацепит ненароком.
Кульга не спешил закрывать люк. «Подальше от дома надо бы отойти», – мелькнула мысль, пока он оглядывал место боя, но на маневр уже не оставалось времени. Немецкие танки, грохоча и урча, приближались.
Отсюда, из-за дерева, их хорошо было видно. Грузные серые чудовища с намалеванными на боках белыми крестами мчались по дороге с