кричал с ожесточением Петрушин, размахивая руками. – Сотейников, скорее снаряды!..
Игорь, не раздумывая, не спрашивая никого, бросился через кусты к зарядной повозке. Рывком схватил деревянный ящик, вскинул его на плечо и, пригибаясь под тяжестью, поспешил к орудию.
– Заходит! Заходит на второй круг!
– Первое орудие… товсь!.. – хриповатый голос Оврутина звенел над временной позицией огневого взвода. – Упреждай! Огонь! Огонь!..
Любанский приник к резиновому наглазнику, от напряжения на широкой шее выступили красные пятна, гимнастерка на спине натянулась, как кожа на барабане. Правая его рука покоилась на спуске. Заряжающий Бердыбек Тагисбаев отработанным движением вгонял снаряд в орудие. В его раскосых глазах горел азарт степного охотника, которому удалось наконец встретиться с большим хищником.
– Огонь! Огонь!!!
Орудие выплевывало в небо снаряды, било в барабанные перепонки тугой волной, отчего в голове стоял сплошной гул. К ногам Бердыбека падали стреляные гильзы, дымные и горячие. А в небе, за зелеными вершинами сосен и елок, вокруг несущегося к земле самолета глухо взрывались белые комья ваты.
– Попал! Попал!
Миклашевский, опустив с плеча новый ящик со снарядами, тяжело дыша, посмотрел вверх, выискивая самолет. И он увидел недавно грозного и хищного врага, теперь же странно беспомощного, тяжело, как раненая птица, падающего на острые пики деревьев. Оранжевые языки пламени лизали туловище, выбиваясь из мотора. Черный дым густел с каждым мигом, оставляя в небе грязный широкий расплывающийся след.
– Долетался, гадина!
Игорь повернул голову и увидел Матвея. Александрин, опустив ящик на траву, широко улыбался, словно это он сразил врага. Миклашевский посмотрел на поляну, на которой несколько минут назад находилась полевая кухня и вокруг нее притихшие, не спешившие разбегаться красноармейцы с пустыми котелками. Бомба угодила совсем близко, и от котла остался лишь исковерканный обугленный кусок темного железа да сломанное колесо, торчащее деревянными пиками спиц. Рядом на траве валялся поварской черпак и чей-то мятый котелок. Убитые бойцы в разных позах застыли на траве. Старшина с лихо сдвинутым набекрень белым колпаком, прижав обе руки к животу, лежал на боку, вздрагивая в последних конвульсиях.
Фашистский самолет огненным факелом прочертил последнюю кривую и, ломая деревья, врезался неподалеку от места своего разбоя. Раздался раскатистый взрыв.
Глава восьмая
1
– Держите под наблюдением, – посоветовал Телеверов начальнику Лужского оперативного отдела батальонному комиссару Степняку. – Кажется, вы нащупали важный узелок, а может, и гнездышко серьезной птички.
Степняк рядом с осанистым Телеверовым казался еще тоньше и моложе своих тридцати лет. Загорелый, обветренный, перетянутый крест-накрест ремнями, в стираной гимнастерке и запыленных сапогах.
– Понимаем, Николай Гаврилович…
– И пальцы особенно не растопыривайте,