с расстрелом не вышло, когда на суде люди отказались лжесвидетельствовать, спутав карты Патиашвили, с Солико решили расправиться иначе: его поместили в тюремный карцер, где он, уже пожилой человек, просидел больше двух лет. В этом ледяном каземате, где гуляли крысы, а в дождливые дни было по колено воды, он находился ровно до 9 апреля 1989 года, когда в Грузии произошли трагические события, и Патиашвили был отстранен от власти. Сейчас Верховный суд республики сократил срок заключения Солико Хабеишвили на целых восемь лет, и через год, если все будет хорошо, он будет на свободе.
Здесь, в колонии, я прочитал его интервью. Уму непостижимо, что пережил этот человек. Но разве он один?
По-доброму я вспоминаю Отара Черкезия, секретаря ЦК ЛКСМ Грузии. В последние годы он работал председателем Совета министров Грузинской ССР. Вот это все одна «команда» – Хабеишвили, Черкезия; все они работали с Шеварднадзе. Горьковским обкомом руководил Янаев, потом он перешел в Комитет молодежных организаций и возглавил его. Сейчас Янаев – секретарь ВЦСПС[2]. Я работал вместе с Вези-ровым, курировавшим тогда отдел рабочей молодежи, – он запомнился мне как энергичный агитатор; Пуго тоже возглавлял в ЦК ВЛКСМ один из отделов, нам приходилось вместе решать многие проблемы и вопросы.
Я хорошо помню Снечкуса. Это был человек большой судьбы, старый революционер, подпольщик, отдавший свою жизнь делу становления в Литве советской власти. Вряд ли Снечкус и его жена, тоже бывшая подпольщица, согласились бы с теми процессами, которые происходят сейчас в Литве. Галина Леонидовна и я – мы оба питали исключительно глубокие симпатии к Снечкусу и каждый раз, когда приходилось посещать Вильнюс, возлагали на его могилу цветы.
Мне кажется, мы обязаны не забывать те конкретные полезные дела, которые проводил комсомол. Я лично уходил на службу в органы внутренних дел с хорошей, если так можно сказать, начинкой – комсомольской, идеологической. То есть все лучшее, что позволяла моя черепная коробка, я впитывал от комсомола.
Мне это помогало и в последующей работе. Щелоков широко открыл двери МВД перед комсомольскими вожаками. Некоторые ребята, как говорят, «съехали набок», что-то не получилось, но многие нашли там свое призвание, работают и по сей день. Они посылают мне сюда, в колонию, письма, в которых просят не терять бодрости духа, передают привет.
Стараюсь поддерживать с ними переписку. В какой-то мере это помогает.
Да и тут многие заключенные – бывшие офицеры органов внутренних дел: встречаемся, обсуждаем, вспоминаем наши конкретные дела. Не могу сказать, что меня очень тянуло на работу в милицию. Но это было поручение. Есть такое понятие, как партийная дисциплина. Хочешь не хочешь – а надо. Для пользы государства. Поэтому я не сопротивлялся.
Это был 1967 год. Меня назначили заместителем начальника политотдела мест заключения РСФСР.
После комсомола эта работа еще долго казалась мне чересчур академичной, «бумажной», очень хотелось живого