Евгений Шварц был таким взрослым, влюблённым в сказку. Именно поэтому в большинстве его пьес возродились сюжеты, мотивы, персонажи классической сказочной литературы. Шварц подарил новую жизнь на театральной сцене сказкам Г.-Х. Андерсена «Снежная королева», «Тень» «Голый король», создал сатирическую пьесу-сказку «Дракон» и лирическое «Обыкновенное чудо»…
Шварц свободно соединял литературную сказку с фольклорной, с рыцарским романом. Ведь сказочная природа превращений сродни природе театральных метаморфоз, и это позволяло драматургу создавать органичный художественный сплав. Лучшие пьесы-сказки Шварца подлинно театральны, что и обеспечило им долгую сценическую жизнь у нас и за рубежом.
Обладают произведения Шварца и ещё одним огромным достоинством. Шварц – интеллектуальный сказочник. Мысль – такая же равноправная героиня его пьес, как Поэзия и Выдумка.
Задача режиссера, берущегося интерпретировать Евгения Шварца на сцене, непроста. Яркая сказочная условность спектакля должна не затмевать, а, наоборот, обнажать мысль художника. Именно к такой интерпретации стремился режиссёр Валерий Белякович, осуществляя на сцене пензенского драматического театра им. А. В. Луначарского постановку пьесы «Дракон», написанной Шварцем в 1943 году. Это, с одной стороны, помогло В. Беляковичу сохранить индивидуальность Шварца, с другой – такое решение отвечало режиссёрской манере самого Беляковича, главного режиссёра московской «Студии на Юго-Западе».
Между тем существовал соблазн решить «Дракона» в публицистическом ключе или наполнить сказочные реалии конкретно-историческими аллюзиями, как, например, это сделал Марк Захаров в кинофильме «Убить дракона».
Валерий Белякович не соблазнился возможностью модернизации пьесы, остался верен сентиментальному Шварцу и себе. Но это вовсе не означало, что в сценических аллегориях режиссёра не отразился дух времени: противостояние деспотической власти и демократии. В аллегорических персонажах и образах воплощена борьба двух полюсов: Мужества и Веры (Ланцелота, Эльзы, Шарлеманя, их помощников) с Властью и Страхом (Драконом, Тюремщиком, Бургомистром и его сыном).
Наиболее сказочно-традиционным и в пьесе Шварца и в спектакле оказался странствующий рыцарь Ланцелот (Е. Бакалов), который в трудном поединке убивает Дракона. Ланцелот у Бакалова многогранен: он влюблён в людей, вдохновенен, душевно открыт, терпелив. Природные данные актёра идеально отвечают сценическому образу. В сущности, Ланцелот-Бакалов – идеальный герой, как и подобает носителю Добра и Справедливости в сказках. При этом, что важно, Ланцелот у Бакалова наделён индивидуальностью, живостью. Он не схематичен, а убедителен.
Зловещий образ трёхглавого Дракона создают в спектакле актёры В. Петухов, М. Вальтер и В. Конопатин. Многоголовость Дракона, его способность перевоплощаться в человека – это сказочная метафора многообразия, многоликости Зла, царящего в мире. Дракон в спектакле запоминается то хамелеоном-перевёртышем, то холодным иезуитом, то грубым безжалостным воякой. Мрачные краски этого образа создаются не в последнюю