форму видимой и насытить воображение человека многообразным содержанием. Их галлюцинации бывают настолько совершенны и убедительны, что человек, переживший их, принимает их за реальность, и будет спорить с вами, что это не сон, хотя вся эта картина отпечаталась в его собственном уме, только благодаря воле колдуна.
– Нечто подобное вам удалось пережить сейчас? – с интересом спросил я его.
– Нет, что вы? – молвил он мне. – Мы, европейцы, принадлежим к породе, неподдающейся внушению. Нас, к сожалению, невозможно чем-то загипнотизировать, потому что мы уже ни во что не верим.
Подумав некоторое время, он подобрал более точное выражение:
– Мы – разуверившаяся раса. И нам сложно поверить в чудеса. Потому что мы всему находим объяснение. Кроме своего физического тела мы ничего не ощущаем. И вся наше культура последнее время выстроена на том, чтобы ублажать своё тело. Так постепенно мы забываем о душе, превращаясь в живые трупы. А когда мы сходим в могилу, то ничего не уносим с собой кроме нашей глупости и лени. О каком перерождении может быть речь? Нет. Всё европейцы – раса мертвецов. Поэтому, наверное, мы так с такой скоростью последнее время вымираем на земле. Мы даже не прошли по тому пути, который нам указали древние греки. Вы, наверное, не станете со мной спорить?
Я не успел ему ответить. Дверь открылась, и появился тенор.
– То же самое? – спросил его баритон.
– Муть заболотная, – согласился с ним тенор, – напустил всякого тумана, и никакой ясности. Так и я умею.
– Может быть, нам втроём устроиться где-нибудь в кафе и спокойно поговорить, – сделал предложение баритон.
– Я не против, – отозвался тенор.
Я тоже не возражал.
– Но мы ещё не представились вам, – сказал баритон.
И тут же представился:
– Давайте мы представимся нашими профессиональными именами, меня зовут Папагено, так как я непревзойдённый исполнитель арии птицелова из оперы «Волшебная флейта», а моего друга зовут Тамино, он лучший исполнитель роли принца. Несмотря на то, что мы работаем артистами, относим себя к когорте философов, так сказать, проводников человеческой мысли. Так что мы стараемся совмещать в себе талант и ум, хотя это часто бывает очень трудно. Рады с вами познакомиться.
– И я рад познакомиться. Как интересно! – воскликнул я. – А ведь когда-то я тоже учился игре на флейте, и моя флейта звучала как волшебная, потому что в то время я был влюблён в одну очаровательную красавицу, которую называл про себя Паминой, но, к сожалению, она была замужем. Я у неё брал тогда уроки игры на флейте. Так что музыку я обожаю, «Волшебная флейта» – самая любимая моя опера. А скажите, какую роль исполняет ваш главный режиссёр театра?
Почему я так сказал, я даже не знаю. Никакой игре на флейте я не учился, и никакой Памины у меня не было и в помине. Просто, я любил одну девушку в молодости и вообразил себе в мечтах, что неплохо было бы брать у неё уроки