две фары. С желтыми стеклами.
– Каково, а? – торжествовал Май, когда они снова уселись в машину.
– По-моему, излишество, – осторожно заметил Захар Петрович.
– Как? Противотуманные фары – излишество? Вдруг придется выезжать рано утром на место происшествия?
– А-а, – протянул Измайлов, как бы соглашаясь с доводами шофера, а потом добавил: – Мне кажется, туманов в ближайшее время не ожидается.
– Готовь телегу зимой, а сани… – откликнулся Май, трогая с места. – Такие фары только на газике Никулина да у вас, – гордо произнес он.
– У нас, – поправил Захар Петрович. – Где разжился?
– Натуральный обмен, – уклончиво ответил шофер.
– Красные «жигули»? – вспомнил прокурор владельца машины, на которой на днях Май прикатил в прокуратуру.
– Да, – кивнул шофер.
– И компрессор он?..
– Любую запчасть достанет. Мировой парень.
По-видимому, эти расспросы смущали Мая, и он сменил тему.
– Телевизор вчера смотрели?
– А что?
– «Гусарская баллада» шла…
– Не дали досмотреть, – сказал Захар Петрович. – А фильм хороший. Что актеры, что сюжет, что музыка…
– А вы знаете, что в жизни такое было на самом деле? Переодетая в гусара девчонка воевала?
– Знаю, – кивнул Измайлов.
Май частенько задавал такие вопросы, на которые редко кто мог и ответить. Например: где живет самый старый житель на нашей планете? Или: в каком городе была сделана самая большая яичница?
Первое время Измайлов поражался такой широте интересов. Но постепенно «феномен» Мая был раскрыт: у него была страсть вырезать и коллекционировать сообщения из газет и журналов, которые печатались в таких рубриках, как «Понемногу обо всем», «Неизвестное об известном», «Разные новости», «Копилка курьезов». А память у водителя, к слову сказать, была прекрасная.
Как правило, Захар Петрович ответить на заданный вопрос не мог: нельзя же объять необъятное, как говорил Козьма Прутков. Но все-таки прокурор старался не упустить случая сквитаться с шофером.
– Знаю, – повторил Захар Петрович, заметив лукавый взгляд Мая. – В основе водевиля «Давным-давно», а это по нему сделали фильм «Гусарская баллада», лежит история Надежды Андреевны Дуровой.
Измайлову как раз недавно попала в руки книга «Записки кавалерист-девицы», написанная самой героиней Отечественной войны 1812 года.
– Верно, – кивнул Май, а в глазах – озорной огонек: рано, мол, торжествовать. – А ведь была еще одна отчаянная девица. Раньше Дуровой военной стала… Знаете?
Измайлов засмеялся: да, недооценил он Мая. И развел руками: сдаюсь, мол.
– Ту, другую, звали Тихомировой Александрой Матвеевной. А служила она капитаном в мушкетерском Белозерском полку, – начал рассказывать Май. – Отчаянной храбрости была! Настоящий герой! Солдаты дивились, не зная, что она женщина. У-у! – протянул он восхищенно. – Вот о ком надо кино делать!