ножкам твоим полегче,
И крапиву порубит на крыше —
Заживём мы с тобой хорошо!»
И Иван поднимает сына
Что есть силы: «Зови, сыночек!
Пусть тебя к моей Марье сносит,
Я-то вовсе уже старик…»
А кругом нарывает малина,
Земляника тайком кровоточит.
И неслышно о чём-то просит
Ослепительный детский крик.
“То ли снегирь взорвался…”
То ли снегирь взорвался,
То ли рябины плакали,
То ли пропойца плевался,
То ли избитыми лапами
Кот наследил – не ведаю.
Вижу деревья голые,
Тропку окровавленную,
Мальчик идёт в школу.
“…И вновь песчаная дорога”
…И вновь песчаная дорога
Меня уводит в сонный бор,
Где сосны в солнечных потоках
Молекулярный соль-минор
Во мхи серебряные сыплют;
И где, неистов – и незыблем,
Раскинул волны океан,
Корнями свитый на века.
Где под ногами шёпот рыбин —
В холодной, чёрной глубине,
Меж якорей и донных рытвин,
Они, навек окаменев,
От скуки овладели речью.
И, если вспомню, то отвечу
Я им на том же языке,
Зажав чешуинку в руке.
Тохтуево
Я не жил в селе Тохтуево,
Но скажу определённо я:
Жизнь в селе – одноимённая.
Не спасает даже курево.
Шпарят шахты соликамские —
Лес кругом, а не надышишься.
Но народ и с этим свыкшийся,
Пьёт по праздникам шампанское.
Между праздниками – водочку,
Между водочками – химию;
Дети инглиш учат: he, me, you…
Что не так? – захлопни форточку.
Эй, тохтуевцы – ату его!
Топоры по Волге плавают —
Железяки, только ржавые.
Стопудово из Тохтуева.
У тебя подошва слабая?
На фуфайке нету пуговиц?
Ты, наверное, тохтуевец.
Я, пожалуй, то же самое.
И, подвигав переносицу,
Мы завяжем на три месяца —
И столица переместится
К Соликамску за околицу.
Северная элегия
Хмыри, хмыри, хмыри, хмыри…
Глаза откроешь и закроешь —
Со стаканом чумазый кореш,
Чабоном делится: «Кури!»
Раскисший берег. Март, апрель…
И сажа валится с котельной.
И Саша валится, отдельно
От Вани, в лодку, как в постель.
Всё тут же: клуб и магазин,
Каркас конечной остановки.
И на велосипеде, ловкий,
С одной ногой рыбак один.
Он будет, только сгонит лёд,
Стоять в реке с утра до ночи:
Два колеса, нога, комочек
Червей, клюёт и не клюёт.
Кентавр наших дней, навек
Прирос он к велику, и даже
Он из портрета стал пейзажем;
И, в общем, каждый человек —
Не человек, а так,