все насторожились. Тетя Дида заплакала: лицо ее оставалось бесстрастным, но в глазах теплилась жизнь, и из них струились слезы. Она тихо плакала, и, казалось, этому не будет конца.
Больше всех был потрясен Паскаль. Он схватил Клотильду за локоть и крепко сжал, но она не поняла почему. Между тем перед его мысленным взором встало все потомство – его законная и незаконная ветви, которым дал начало этот ствол, уже тогда подточенный болезнью. А теперь здесь встретилось сразу пять поколений Ругонов и Маккаров. У истоков – Аделаида Фук, старый мошенник – дядюшка, затем он сам, потом Клотильда, Максим, наконец, Шарль. Фелисите занимала место умершего мужа. Пробелов не было, цепь наследственности разворачивалась с неумолимой логикой. Целое столетие воскресло здесь, в этой трагической палате, овеянной стародавним горем, таким гнетущим, что, несмотря на невыносимую жару, всех проняла дрожь.
– Что случилось, учитель? – спросила, вся трепеща, Клотильда.
– Нет, нет, ничего, – пробормотал доктор, – расскажу после…
Маккар, который один продолжал зубоскалить, попенял старухе. Что это еще за выдумка встречать гостей слезами, когда они потрудились прийти ее проведать! Это совсем не вежливо! Затем он вновь обратился к Максиму и Шарлю:
– Ну, племянничек, вот вы и увидели своего мальчонку. Как-никак он делает вам честь – разве не красавчик?
Фелисите, очень недовольная тем, как обернулось дело, поспешила вмешаться: у нее было только одно желание – поскорее отсюда уйти.
– Что и говорить, он очень красивый ребенок и совсем не так уж отстал, как считают. Посмотри только, какие у него ловкие руки… Да ты сам в этом убедишься, когда начнешь его учить уму-разуму в Париже. Ведь это не то, что наш Плассан!
– Конечно, конечно, – пробормотал Максим. – Я ведь и не отказываюсь, но должен подумать. – И в замешательстве добавил: – Я приехал только для того, чтобы повидаться с ним… А взять его к себе сейчас не могу, ведь я должен провести месяц в Сен-Жерве. Как только вернусь в Париж, я все обдумаю и вам напишу.
И он вытащил часы.
– Черт побери!.. Уже половина шестого… А я ни за что на свете не хочу пропустить девятичасовой поезд.
– Да, да, поедемте, – сказала Фелисите. – Здесь нам больше нечего делать.
Тщетно старался Маккар их задержать, рассказывая всевозможные истории. Он сообщил, что бывают дни, когда тетя Дида разговаривает, утверждал, что однажды утром застал ее, когда она пела романс времен своей молодости. Кстати, ландо ему не нужно, он отведет Шарля пешком, раз уж ему доверили мальчика.
– Поцелуй твоего папу, малыш, кто знает, приведется ли еще свидеться, – сегодня жив, а завтра, глядишь, – помер!
Все с тем же равнодушным видом Шарль вопросительно взглянул на отца, и взволнованный Максим снова поцеловал его в лоб.
– Будь умником, детка, и оставайся таким же красавчиком… И люби меня немножко…
– Скорей, скорей! Нам нельзя терять времени, – повторила