всего выжигали сострадательность, готовность помогать другим, чувство братства, а в чем динамизировали – то в плохом и жестоком, однако не восполнив наш национальный жизненный порок: малую способность к самодеятельности и самоорганизации, вместо нас всё это направляли комиссары.
А рублево-долларовый удар 90-х годов ещё по-новому сотряс наш характер: кто сохранял ещё прежние добрые черты – оказались самыми неподготовленными к новому образу жизни, беспомощными негодными неудачниками, неспособными заработать на прокормление… <…> «Нажива» – стала новой (и какой же ничтожной) Идеологией.
А. Солженицын
Сколько ни ездил я по областям России, встречался со множеством людей – н и к т о ни в личных беседах, ни на общественных встречах <…> – никто, никто, нигде не вспомнил и не заговорил: а каково нашим тем, отмежеванным, брошенным, покинутым? (Разве только попадались сами беженцы, тогда – они и говорили). <…> За чужой щекой зуб не болит.
Горько, горько – но кого упрекнешь? Так расколот до основания быт, так перевернута вся жизнь, людям только-только что устоять на ногах самим.
Мы утеряли чувство единого народа.
А. Солженицын
…Через души, мужественные и прямые, перестраивает Бог наши несчастливые и безрассудные общества.
А. Солженицын
Были времена, когда просвещённые баре открывали для себя народ. Это были крепостные крестьяне. Веками их не считали за людей, а тут сразу перегнули палку: стали не просто уважать их, а поклоняться им, всё им прощать, затемнять их пороки и превозносить достоинства. Это всё дело давнее, а следок остается. Некоторым приятно любить народ. И всё было бы ладно, мило, только народа-то уже нет. Сплошняка «трудовых масс» нет. Есть сколько-то рабочих, сколько-то сельских жителей, есть госслужащие, включая учителей и врачей (они, бедные, всё ещё на положении чиновников), есть военные и менты, очень много всяких сторожей, есть немало самозанятого люда. Много пенсионеров. Больше, чем нам кажется, людей, которые сами не знают, чем заняты. До недавнего времени далеко не все могли получать сносное образование. Тем, кто не пошел учиться после школы, присваивалось высокое звание: «простой народ». Сегодня почти любое образование человек может получить, не выходя из дома, если, конечно, захочет. И что, перед тем, кто ещё не захотел, я должен преклоняться и защищать его от сильных мира сего? Он сам себя может защитить, если опять же захочет. «Надо думать, а не улыбаться, надо книжки трудные читать», – сказал когда-то поэт. Так что стоит ли смотреть на человека снизу вверх только потому, что он предпочитает ничего не читать и даже не улыбается, а лыбится?
А. Стреляный
Многовековая мечта русского алкаша – чтоб его уважали и боялись! А вместо этого почему-то презирают и брезгуют.
Как и сто, и двести лет назад, русские люди с более-менее заметным образованием делятся на отщепенцев и охранителей. Это тоже старые наименования.