пить будешь?
– Иду.
Клякса смотрел на мать и видел, что она устала. Она смотрела на него и видела ребенка. И так было давно, так давно, что, казалось, было всегда, и не было такого третьего, который видел бы, что устали они оба, и оба они дети, упрямые и замкнутые на себе. Дети, которые могли бы дать друг другу так много, если бы научились слушать…
Они поговорили о чем-то глупом, Клякса допил чай и ушел к себе. Утром ждала работа, вечером – университет, в промежутках – друзья, и не было песен, не было тишины…
Привет, Клякса! Рядом были друзья, с ними было беззаботно и безбашенно. Можно было не вспоминать о том, что что-то ушло из дома, что все устали, и, самое главное – что нет песен. С ними все казалось проще и правильнее. И было только «сейчас». Но Клякса чувствовал – им нельзя обо всем рассказать. Можно было только Марине, но Марина уехала, очень давно, увезла свой всепонимающий, всепрощающий взгляд, похожий на взгляд каменной женщины… Только женщина была пугающей, она слишком много знала, а Марина делала вид, что не знает ничего. Ничего о тебе.
Поэтому что-то давило и жгло даже с друзьями, даже в их безбашенности не оставляла, не отцеплялась мысль: все зря. Нет смысла. Нет песен. Что-то ушло. А дальше ничего не будет.
В проклятое место часто ходили женщины. Как правило, старше сорока, усталые и очень много работающие. Ходили поодиночке, потому что статуя была похожа на исповедальню, и было как-то очень нелепо приходить к ней с кем-то… Одиночество получалось как-то само собой, можно было быть уверенной, что если ты идешь к каменной женщине, там больше никого не будет, даже если никому ничего не скажешь. К этому привыкли и перестали удивляться. Женщины говорили, что статуя не дает им утонуть в буднях. Они любили ее. А еще сюда прибегали обиженные дети. И никаких туристов. К этому тоже привыкли.
Клякса был здесь один раз – случайно забрел, когда было грустно. Не так, как сейчас, а просто грустно. И каменная женщина посмотрела ему прямо в душу. «Ну, рассказывай, малыш – безмолвствовала она – Грустишь? Вспомни-ка, сколько всего ты натворил за последнее время. Сколько хотел натворить, сколько передумал. О чем тебе мечталось… Ну, что, не нравится? Понял, какой ты на самом деле? Я-то вижу…»
Тогда Клякса ее не дослушал – ушел. Очень быстро. И больше не приходил в это проклятое место.
Клякса знал, что у его девушки много друзей, и его это никогда не беспокоило. Они всегда доверяли друг другу. Но сегодня, когда они встретились у кафе и она была с приятелем, ему отчего-то стало грустно. Клякса знал этого парня и его молодую жену целую вечность, но это было до сегодня. Они поздоровались, пошутили, Анька звала его с ними, но Клякса под каким-то предлогом отказался и ушел. Он остановился завязать шнурок, потерял равновесие, оперся рукой об асфальт и разорвал бисерную фенечку. Красные и белые бусины разлетелись по лужам, и это стало последней каплей. Дальше был бег, на бегу – попытка закурить, старая гитара…
Каменная