раньше времени Лют никак не хотел. В мирный год, может, и не каждый пойдет любопытствовать, что за неведомые люди жгут костер в овраге, но сейчас древляне должны каждого куста бояться.
– У нас многие считали, что ваш отец хочет сделать Дерева своим наследственным владением, – шепотом продолжал начатую в дороге беседу свей, Адальстейн. К Мистине он перешел из гридей Ингоря после гибели вождя, не желая дожидаться, пока приедет новый, юный господин. – Свенельдовы люди жили богато: им и одежды греческие, и мечи рейнские, все им, и где у нас дань делится на восемь сотен, у них – всего человек на двести.
– Но отец сам был не княжеского рода, – объяснял Лют, тоже на северном языке. – Он родился в Ладоге…
– Альдейгья, я знаю, мы же ее проезжали. Но ведь о многих людях рассказывают, что они нашли себе свое королевство где-то очень далеко от дома…
– Мой отец нашел себе королевство – это Русская земля. Он не раз говорил мне об этом, еще пока я был ребенком. Он хотел, чтобы я это понимал. Он говорил мне: с единым войском всей Русской земли я дойду куда дальше, чем со своей дружиной, и моя воеводская доля дани будет больше, чем доля любого мелкого конунга. Старайся сделать большой свою державу и возрастешь вместе с ней. А если рвать ее на клочки, как плащ, – все останутся с негодными клочками, которыми даже срам не прикрыть.
– Многие люди с ним бы не согласились! – хмыкнул Олстен Гусляр. – Быть князем – это честь, желанная многими!
– Быть самой большой лягушкой в своем болоте, – насмешливо поправил Лют. – Так Мистина говорит.
– А ты сам как думаешь? Ведь ты мог остаться наследником конунга, а не воеводы.
– Я… – Лют слегка поджал губы. – Я мало что знаю пока… но я верю отцу. Я знаю, на чью сторону встал бы он.
Он не привык к вопросам, что думает он сам. Люту рано было рассуждать, чьим наследником он хотел бы остаться: месяца два-три назад он был сыном челядинки, несвободным человеком без права на наследство. Судьба наградила его свободой, старший брат признал членом рода – ко всему этому Лют еще не привык и не пытался сам решать, что хорошо для семьи в целом. Слава богам, для этого есть Мистина – человек очень умный и опытный.
Для налета Мистина дал брату два десятка своей собственной дружины. Десятские его, Доброш и Турбен, были людьми бывалыми, но и Люту уже хватало навыка, чтобы со всех сторон оврага расставить спрятанных дозорных. Между селениями полян на Рупине и началом земли Деревской за Здвижем, ближе к Тетереву, на целый переход простирались заболоченные, пустынные леса; здесь никто не жил постоянно, и лишь охотничьи ватаги с той и другой стороны приходили сюда на зимний промысел. Однако по пути через Здвижанский лес Лют был настороже. Всю дорогу от Воловичей – крайнего полянского селения – он ожидал, что на дороге впереди обнаружится засека, а возле нее почти непременно будет засада. Перед бродами на Здвиже и Тетереве высылали вперед дозор – проверить безопасность переправы, где отряд будет