живет в каком-то до ужаса унылом и задрипанном доме. Порой Сереброву кажется, он совершенно не видит никакого мира, кроме двухметрового забора загородного дома и отрезка дороги, виднеющегося из окна машины. Даже в парке он побывал лишь познакомившись с Евгенией.
Или вот недавно был в Риме. Из воспоминаний: вип-зал аэропорта, салон машины, переговорная в отеле, пентхаус. Ну и секретутка, да, пока драл ее, в окно посматривал, достопримечательности, наверное, какие-то видел. Аж самому смешно.
И вот она, жизнь. В серых, изрисованных стенах подъезда. В отполированных за несколько десятков лет бетонных ступенях. В одинаковых хиленьких дверях.
Он звонит долго, минут пять. Наверное, этот звон способен разбудить даже мертвого, но за дверью гнетущая тишина. Колеблется, но все же подходит к двери напротив и звонит соседке.
Открывает миловидная, но уж очень "серенькая" девица. Лет тридцати, может. С мышиного цвета волосами, темными кругами под глазами. А еще она его узнает.
Это Серебров понимает по выражению лица, по глазам, по изменившейся атмосфере. Вот так интересно. Подруга? Неужели Кисточка что-то о нем рассказала?
– Я ищу Евгению. Не подскажете, где она?
Вздергивает подбородок. Бросает вызов.
– Не подсажу.
– Зря.
Он делает шаг вперед, девица инстинктивно отступает.
– Мне очень нужна Евгения.
– Ей сейчас не до вас. Оставьте ее в покое.
– Я сам буду решать, что делать, в твоих советах я не нуждаюсь. Где она? По-хорошему скажи, и попрощаемся.
– А если не скажу?
Он осматривает прихожую, ищет зацепки. Действовать надо быстро, давить на нужную точку. Почти ничего не говорит ему о том, кто есть хозяйка, но все же он замечает на полке ее сумку, из которой торчит тонкая "Тетрадь для нот".
– Марина Витальевна, – из комнаты появляется рыжий мальчуган, – я закончил задание.
– Сейчас подойду, Вова, подожди меня.
– Учительница, значит, – усмехается Сергей. – Ну вот тебе и ответ на вопрос. Если не скажешь, волшебным образом все может получиться так, что переквалифицируешься в уборщицы. У меня уже традиция такая, всех убогих нанимаю. Обвинят тебя в каком-нибудь домогательстве, мамашки на кол посадят и разбираться не станут. Так что? Стоит подружка похеренной жизни?
Она молчит, стиснув зубы. Интересно, это такая особенность тех, кто вырос в нищете, геройствовать на ровном месте? В противовес вон, Савельев, всю жизнь на тепленьком, а лапки поджал и сбежал.
– В больнице. Ребенок заболел неделю назад, увезли в больницу, она с ней.
– В какой больнице?
– Во второй, в инфекционном отделении.
– Ну можешь ведь, когда хочешь. Давай, топай работать.
Он выходит из подъезда и снова курит, смотрит на пошарканные детские турники и даже не пытается о чем-то думать. Ну да, о том, что Кисточка просто-напросто может заболеть, он не подумал. О ребенке тем более. Думал, сбежала, самый простой вариант предположил.
И