о его внешнем виде. От скрипучей калитки вела дорожка, посыпанная гравием. Местами нахально выглядывали сорняки – они явно чувствовали себя хозяевами. Вдоль дорожки росли лопухи и прочие свидетели запустения.
Ветхое строение смотрело на мир чёрными бездонными провалами окон, пыльными и покрытыми паутиной. Стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков и чириканьем дерущихся воробьёв.
Нерешительно потоптавшись на месте, она толкнула калитку и прошла вперёд. Внедорожник прочно застрял в болоте, а телефон она легкомысленно оставила в гостинице. Что ж, придётся заночевать здесь. Тащиться по темному лесу и вздрагивать от каждого шороха ей не хотелось. Судя по карте, километров через двадцать будет деревня, где можно попробовать раздобыть трактор. А пока….
Дом встретил её гробовой тишиной, лишь кое-где скрипели половицы да попискивали мыши. Казалось, дом спал много лет, а теперь потревожен случайной гостьей. Он недовольно просыпался, бормоча что-то своё, стариковское, понятное только ему. Пахло сыростью и скопившейся за многие десятилетия пылью.
Девушка прошла дальше. Стоило ей переступить порог полутёмной гостиной, как еле слышные звуки остались позади. Она как будто погрузилась под воду, щебет птиц стих, даже возня мышей доносилась словно издалека.
Дотрагиваясь до пыльных стен кончиками пальцев, гостья, не торопясь, исследовала своё прибежище.
Наверху скрипнули половицы, липкий страх мурашками пополз по спине и охватил всё нутро, холодя внутренности и туманя мысли.
«Ничего страшного, это всего лишь ветер и ветхий дом», – мысль, довольно здравая, затерявшись в лабиринте ужаса, сгинула там.
Покрепче зажав в кулаке связку ключей и приготовившись отбиваться, девушка выждала какое-то мгновение. Однако время шло, но никто не стремился выпрыгнуть на неё из темноты, чтобы покалечить или съесть.
Переведя дух, девушка пошла дальше. На стенах висели пожелтевшие фотографии, едва видимые силуэты проглядывали сквозь молочный туман запустения. Они казались такими же умирающими, как и сам дом.
Вдруг в какой-то комнате хлопнула дверь, что-то громыхнуло. Сердце кувалдой ударилось в подбородок и ухнуло в пятки, намертво пригвоздив девушку к полу. В оседающей тишине отчетливо раздались неторопливые шаги.
Не выдержав, девушка развернулась и опрометью бросилась к выходу. Дверь неожиданно распахнулась ей навстречу, из слепящего света шагнула фигура, головой достающая почти до косяка.
От неожиданности девушка упала и из последних сил принялась отползать назад.
Огромный мужчина в белом мясницком фартуке, заляпанном бурыми пятнами, держал исполинских размеров разделочный нож. Рукава были закатаны, обнажая мощные руки и потеки крови. Но самым страшным было его лицо. Гротеск, пародия на человеческие черты лица – зашитые лоскуты кожи, крест-накрест исчерченные толстыми шрамами, выступающая вперёд челюсть. И глаза – яркие, неестественно-зелёные, горящие в сумраке, безумные.
Теплый