часам вечера находиться дома, крайне редко, и с каждым днем, месяцем, годом все реже в момент звучания сирены кто-то оставался на улице. И в эти редкие случаи, когда кто-то не успевал найти укрытие, охотники (так назывались представители правосудия), следившие за порядком и соблюдением населением комендантского часа, схватывали нарушителей закона. В течение нескольких дней власти обдумывали наказание и выносили приговор, чаще смертная казнь на центральной площади города и иногда, нарушивших закон оставляли в живых, но никто их больше не видел. Среди населения ходили слухи, будто они попадают в рабство и работают во благо властей до самой смерти. По закону комендантский час не могли проводить чаще трех раз в неделю и более двух дней подряд. Так жители города примерно знали, когда можно не спешить домой. Город, насчитывавший в себе несколько сотен тысяч человек, за считанные годы сократился в население до пяти тысяч. Город-колония шел к вымиранию, медленно, лишь растягивая неизбежность.
Миша, двенадцатилетний, голубоглазый мальчишка, спотыкаясь и путаясь в штанах, явно больших для него, бежал по безлюдной улице. Изо всех сил он спешил домой. Сердце колотилось в груди невероятным ритмом, казалось, оно вот-вот может начать стучаться о сами ребра, но в какие-то мгновения оно словно замирало, когда Миша представлял, что вдруг сирена замолчит, не позволив ему попасть домой. Он понимал, что времени совсем мало и скорее всего он не успеет добежать. В юной голове путались нелепые идеи, где можно спрятаться: «мусорный бак, нет, там точно найдут, магазин, нет-нет, тоже нельзя, опасно, да и если он заперт». Нервничая и спеша, он на мгновение даже забыл в какую сторону надо бежать. Совсем немного и все, на улице станет настолько тихо, что, покажется можно услышать даже, как маленькая муха потирает свои лапки. На улице не будет ни звука, кроме всхлипов и шуршания великоватых штанишек, спешащего спастись мальчика. Еще достаточно светло, но вокруг ни души, окна в домах напрочь заколочены фанерой, либо досками. Окна некоторых домов, особенно одноэтажных, плотно закрыты железными ставнями. Подъезды многоэтажных домов были крепко накрепко заперты железными дверями, которые весили под сто килограмм. Когда жители открывали или закрывали их, скрежет ржавых петлей был слышен всей улице. Сами дома были в таком состоянии, что казалось, еще немного, и они разрушатся. Стены были исписаны трещинами и отверстиями, чем-то напоминающие следы от выстрелов. Стекол в окнах почти не было, как и не было осколков вокруг домов. Так было не только на улице, по которой бежал запыхавшийся мальчик, так было во всем городе. А может и в других городах, никто не знал, но даже если кто-то что-то знал, то тщательно это скрывал. Вокруг города новые власти возвели высокую стену, высотой в несколько десятков метров. За территорию, ограниченную этой стеной никому не позволялось выходить. Да и есть ли этот выход вообще, никто не знал. Иначе кто-нибудь да попытался бы выбраться. Даже самый старый житель города родился в этих стенах. Никто не мог сказать, когда их построили. В этих стенах были входы, именно оттуда выходили те, кто искал нарушителей. Те, кто считался служителями закона. Миша на бегу смотрел то в одну, то в другую сторону, пытаясь найти открытую дверь или окно. Времени совсем не было. Сейчас стихнет сирена и двери в стенах откроются, и те, кто ищет нарушителей увидят каждую улицу, каждый переулок, каждого, кто остался на улице. Миша повернул за домом, который считался самым высоким в городе, в нем насчитывалось десять этажей. Люди, которые бывали на крыше этого дома, говорили, что даже оттуда не видно, что находится там, за стенами. Дом мальчика находился за следующим перекрестком, по его давним подсчетам, от самого высокого дома, до его дома было двести девятнадцать шагов. «Еще минутка, всего минутка» пронеслось в голове Миши. По, слегка испачканной, щеке, покатилась слеза, за ней еще одна. Я успею, я успею, еще совсем немного. Где-то в небе он увидел яркие огоньки, напоминавшие звезды, но это были не они. Слишком рано для звезд, подумал мальчик, да и огни совсем низко и перемещаются, словно медленно летая над городом и наблюдая за ним. Ему осталось сто сорок три шага, когда замолчала сирена.
Мария доготавливала ужин, иногда поглядывая на часы, во-первых, к шести часам вечера должен был вернуться ее сын, еще в обед, убежавший к Максиму, а во-вторых, чтобы не испортить пирог, который веял из духовки аппетитным запахом по всей квартире. Мария уже много лет дружила с мамой Максима Натальей, ну и дети естественным образом сдружились. Они часто ходили друг к другу в гости, особенно когда три сирены прозвучат до выходных, это означало, что до начала следующей недели комендантского часа не будет. Выбирались ли дни для комендантского часа случайно, или в их порядке был какой-то умысел, никто не знал, кроме тех, кто их назначал. Из всего населения города, а оно уменьшалось гораздо быстрей, чем прибавлялось, а если быть точнее, оно не прибавлялось совсем, никто не видел охотников, никто к этому и не стремился. Встреча с охотником была неизбежна только нарушителям. Не зря по всему городу, в магазинах, в библиотеке, на зданиях и домах, висели плакаты с текстом: если ты увидел охотника, значит, тебя больше никто не увидит. Жители держали эти слова в голове, как правило. Единственное правило, которое никто никогда не хотел бы нарушить. Многие боялись заводить детей из-за комендантского часа, боялись, что плачь маленького ребенка